Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
Я налил бокал разбавленного водой вина и залпом выпил его. Между этим присловьем и духотой в апартаментах не было никакой связи. Что творится в моей голове? Что за расстройство мыслей? Я потерял способность разумно рассуждать. Надо сосредоточиться на чем-то простом. Вот блестящий золотой ободок на цветочной вазе. В ней ветви рано зацветшей яблони, они к утру увянут…
— Ваше величество, к вам госпожа Болейн.
Яблоневый цвет тут же был забыт. Анна уже прибыла!
Ей
Она появилась в дверном проеме моего кабинета рядом с преградившим ей путь гвардейцем. Я сразу узнал ее стройную фигурку — она опять в желтом, выглядит как дитя. По моему знаку стражник пропустил ее.
Анна отчего-то запомнилась мне более рослой. Красота ее сразила меня. Когда я пошел ей навстречу, на ее лице появилась странная соблазнительная улыбка. Она стремительно приблизилась ко мне, присела в реверансе и выпрямилась.
— Вы посылали за мной?
В ее голосе прозвучало искреннее — или мастерски разыгранное — недоумение.
— Да.
Я жестом предложил ей следовать за мной, не желая, чтобы наш разговор достиг ушей охранника. Широко расставив ноги, он маячил в дверях и заинтересованно наблюдал за нами. Вот досада! Очевидно, он полагал, что воинский долг обязывает его хранить бдительность, потому и застыл там как истукан.
Сам не знаю, почему я тогда отвлекался на посторонние детали, анализируя и комментируя их про себя. Зачем я, мечтавший увидеть Анну столько месяцев, упорно думал о безымянном страже теперь, когда она стояла передо мной?
Я повернулся к ней. Она взглянула на меня.
«Совсем ребенок, — неожиданно подумал я, — гладкое лицо, глаза ясные и… пустые? И все же — богиня. Немыслимо красива. А во взгляде… нет, не пустота, а сокрытые глубины неведомых наслаждений».
— Сир?
Анна вновь склонила голову, увенчанную блестящими, как вороново крыло, волосами. И посмотрела на меня все с тем же непонимающим, озадаченным выражением.
«Сколько же можно терпеть! — мелькнула гневная мысль, но ее тут же решительно сменила другая: — Осторожность не помешает…» Все мои дальнейшие заявления представляли собой беспорядочную смесь противоречивых порывов.
— Мы пожелали, чтобы вы вновь вернулись ко двору. Нам необходимо ваше присутствие.
— Я нужна многим людям или только вашему королевскому величеству?
Она возмутительно дерзка! Я смерил ее взглядом. Потом решил ответить честно. Что я теряю?
— Нашему королевскому величеству. Да, ваше присутствие необходимо мне лично. Это вас больше устраивает?
Она предпочла уклониться от ответа на прямой вопрос, как обычно поступают те, чьи чувства не отличаются пылкостью.
—
Целомудренное дитя… Нет, Анна Болейн далеко не дитя. Кто же она на самом деле?.. Ведь эта загадочная особа смотрит на меня не как на короля, а как на мужчину. И полагает, что позволительно дерзить мужчине, осуждать его поступки. Стародавние женские ухватки. Как все это знакомо… и пагубно.
— Я хочу, чтобы вы стали моей женой, — словно в тумане, услышал я свой голос.
Я сделал предложение.
Именно этого в глубине души я желал.
Потом в ушах у меня зазвенел переливчатый смех. Я с отвращением вздрогнул. А она повернулась ко мне спиной. Я увидел желтую бархатную накидку, скрывающую узкие плечи и талию.
Застывший охранник сверкнул суровым взглядом и мужественно грохнул копьем по полу, напоминая, что он здесь и готов защитить своего короля от любого оскорбления. Болван!
— Убирайся! — взревел я.
Он мгновенно исчез.
Анна вновь смотрела на меня со странной усмешкой.
— Вашей женой? — произнесла она. — Но у вас уже есть супруга. Королева Екатерина.
— Она не жена мне по закону! Мы жили в грехе…
И внезапно я начал изливать свои душевные переживания и рассказывать, как росло во мне чувство вины перед содеянным.
Эта девушка, столь же привлекательная, сколь и насмешливая, не хотела слушать меня. Ее удлиненное лицо выражало недоверие, когда я цитировал какой-то забытый закон времен Генриха I, не имевший для нее значения.
Наконец ее губы дрогнули.
— Когда? — произнесла она.
Одно-единственное потрясающее слово!
— Без промедления, — сказал я. — Самое большее через год. Это дело решенное. Я колебался лишь потому… потому, что не знал ваших желаний.
— Моих желаний?
— Да, госпожа! Ваших желаний! Одно у вас имелось, как мне известно! — Голос мой начал срываться, но я уже не мог остановиться. — И не стройте тут передо мной наивную скромницу!
Внезапно я задрожал от ярости, видя ее уклончивость, притворную наивность и расчетливость. Опомнись, Генрих, ведь ты король!
— Все эти месяцы, — меня словно прорвало, и я начал выкладывать то, о чем поклялся молчать, в чем едва мог признаться себе даже в мыслях, — я любил вас и хотел обладать вами. Но вы играли со мной, терзали меня, давали глупые ответы на мои просьбы и предложения!
Я почти кричал. Интересно, слышат ли слуги в соседней комнате? А она взирала на меня с озабоченностью. Это выводило меня из себя.
— Итак, я спрашиваю вас в последний раз: станете ли вы моей женой? Станете ли вы королевой?