Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
Я неустанно молился о том, чтобы Мор и Фишер раскаялись и решили принести присягу. Они были восприимчивыми людьми, и, безусловно, Святой Дух мог снизойти на них.
А вот Анна, видимо, возлагала надежды на их стойкое противостояние. Я совершенно не понимал, почему она таила злобу на почти незнакомого ей Мора, ведь он вел себя по отношению к ней вежливо и почтительно.
— Нет, он отказался приехать на мою коронацию, — язвительно возразила она в ответ на мой вопрос, — и придумал оскорбительную притчу о том, что участие
Она возвела глаза к небесам и молитвенно сложила ладони.
— Он живет в другом времени, — рассмеявшись, заметил я. — Ему уже пятьдесят семь лет, и родился он, когда Англией правил еще мой дед. Потому и мысли свои он выражает архаически.
— Тогда я рада, что вам ближе веяния нового времени. Его мир стал pass'e [90] .
— Passй. Зато вы, моя куртизанка, упорно продолжаете держаться за французский стиль!
Я заключил ее в объятия.
90
Прошлое, устаревшее, вышедшее из моды (фр.).
— Но он действительно стал passй, — заявила она и, смеясь, ускользнула от меня. — Мор хранит верность тому, что уже умерло. Возможно, тот мир был прекрасен, но он отжил свое, он умер. И не я виновата в этом! — явно разволновавшись, воскликнула Анна.
Мы сидели в зимней гостиной Ричмондского дворца. Во времена Екатерины в этой комнате висели занавеси с библейскими сюжетами, были устроены молитвенные ниши. Теперь в окна беспрепятственно лился солнечный свет, а из них открывался великолепный вид на замерзшую Темзу.
Внизу на речном льду резвилась молодежь. Юнцы, привязав к башмакам костяные полозья, скользили по гладкой поверхности и на ходу придумывали разные игры. Компания парней, вооружившись палками, гоняла туда-сюда округлые камешки. Издалека темные фигурки напоминали странных насекомых.
— Да, не я убила старый мир! — повторила Анна. — Ведь не из-за этих же мальчишек закончились летние праздники.
— Однако игры на льду могут кому-то показаться осквернением памяти о лете, — предположил я.
— Мору и ему подобным! — Она сурово взглянула на меня, сверкнув черными глазами. — Вы же не помилуете этих зловредных упрямцев? Само их существование будет постоянно оскорблять меня.
— Не помилую, если они не передумают, — сказал я.
И мои слова выражали не обещание, а суровую действительность. Я сожалел об этом и молился, чтобы обстоятельства изменились и перестали давить на меня.
— Хорошо, — вздохнула Анна. — А то я боялась, что вы предложите им облегченный образец присяги.
Ворочаясь по ночам в постели, я в самом деле обдумывал текст, затрагивающий только парламентский акт и не умалявший широту прав Папы. Мне хотелось склонить к согласию Мора и Фишера, но так и не удалось облечь свои мысли в нужные слова. Как же Анна могла узнать об этом?
— Вариантов присяги не существует, — решительно заявил я.
Моя
— Я отлично знаю, как вы любите Мора! — воскликнула она. — И знаю, как сильна и всеобъемлюща ваша привязанность! Она противоестественна!
— Что?
Таинственный намек озадачил меня.
— «Не ложись с мужчиною, как с женщиною; это мерзость», — выпалила она. — Книга Левит, глава восемнадцать, стих двадцать два.
— Анна! Невероятно! — вскричал я, а затем задал риторический вопрос: — С чего вы вдруг вздумали читать Старый Завет?
Неужели она преуспела в латыни?
— А разве я не права? — удивленно произнесла королева, оставив мой вопрос без внимания. — Вы возделывали с ним «сады души» вашей, резвились и играли, укрывшись от чужих взоров. Жаждали его одобрения и любви, стремились к ним и молили о них! И даже сейчас, когда он отверг вас и ответил на вашу любовь грубой пощечиной отказа, вы стремитесь смягчить и умиротворить его! Ваш любимчик должен принести особую присягу, созданную по заказу, выполненную по индивидуальным меркам и заботливо облегченную его возлюбленным… королем!
— Его любовь не имеет ко мне отношения, — возразил я.
— Жаль!
— Его возлюбленной стала боль, принявшая образ Христа.
«И он соединится с ней в своеобразном обряде, исполненном вместо священника моим палачом», — мысленно добавил я.
— Заумная аллегория, — пренебрежительно усмехнувшись, бросила Анна. — И она совершенно не проясняет то, как вы намерены спасти вашего избранника от той ямы, в которую, по словам библейского проповедника, упадет тот, кто копает ее? [91]
91
Отсылка к Книге Екклесиаста, 10:8.
— Выбраться из нее очень просто. Надо лишь возвестить о своей верности, приняв присягу.
— О, неужели король не протянет своему другу щедрую руку помощи? В аллегорическом смысле.
— А вы изрядно поднаторели в аллегориях! Вам отлично удается изображать их, хотя в исключительно безвкусной и жеманной манере. В роли богини, окруженной щеголеватыми обожателями! Неужели вам нравится такой подхалимаж, слащавые, фальшивые вирши и любезности? Фи, миледи, я перерос их, достигнув двадцатилетия!
— Но до того времени вы уже правили Англией три года. Возможно, я тоже через три года последую вашему примеру.
— Нет, вам придется сделать это без промедления! Близится Великий пост, и вы надолго прекратите увеселительные приемы. Вы поняли меня, миледи?
— Несомненно. — В ее голосе явственно прозвучало презрение.
Все чаще и чаще наши разговоры заканчивались язвительными перепалками, исполненными затаенной враждебности, недоверия и слабеющего уважения. Однако я, как и прежде, желал свою жену и искал с ней встреч. Непонятная притягательность. Анна дразнила и мучила меня, не принося утешения моей душе.