Между честью и истиной

Аусиньш Эгерт

– Но это было не его решение, - вдруг с неожиданной экспрессией сказала Хайшен.

Полина посмотрела на нее с интересом.

– Ты правда думаешь, что для нас есть разница? Все это подписывал он.

Хайшен тихонько вздохнула.

– Как ты начала торговое дело?

– Не могу сказать, что случайно, - еле заметно усмехнулась Полина, - но выбора у меня не было. Ваши остались без средств сообщения, а мы - без тепла и света перед зимой. Надо было как-то обеспечить то и другое в домах для тех, кто не мог уехать из города. Я и мои друзья начали делать это. Потом понадобилось третье,

четвертое...

– Почему ты отказала саалан в доступе на ваш рынок?
– спросила Хайшен.

Полина посмотрела досточтимой прямо в глаза.

– Потому что если вы заварили эту кашу, вы или знаете, как ее расхлебывать и обойдетесь без нашей помощи, или никто не нанимался спасать вас от последствий ваших же выборов. Есть такая концепция - естественный отбор.

– Как это?
– спросила Хайшен.

– Очень просто, - улыбнулась Полина.
– Убегал и не хватило скорости - умер. Дрался и не хватило сил - умер. Попал в сложные обстоятельства и не хватило ума выбраться - тоже умер. И не оставил после себя детей проигравшего.

– Понятно, - кивнула Хайшен.
– Вы хотели отказаться от нашей помощи и посмотреть, как справятся саалан, если вы им не поможете. Хотя вы были в одной лодке.

– Как видишь, нет, - возразила Полина.

– Объясни?
– досточтимая была само внимание.

– Саалан не приняли к сведению мнение наших специалистов о последствиях их экспериментов и устроили нам сущий конец света, после чего слились сюда, в Приозерск, и за три месяца ни разу не показали носа в город. Кроме графа да Онгая, но о нем надо говорить вообще отдельно. Легат появился в феврале и разукрасил город так, что людям снились кошмары до следующего Нового года. Он кого-нибудь спрашивал, как нам это нравится?
– Полина посмотрела на Хайшен так, как будто та знала ответ, усмехнулась и ответила на свой вопрос сама.
– Даже не думал.

– Эти люди не заслуживали смерти по вашему обычаю?
– легко спросила Хайшен.

Полина сперва посмотрела в стол, потом подняла глаза к потолку. Досточтимая ждала признания, что Полина хватила через край и это личное отношение к князю.

– Обычай только за предыдущие сто лет менялся много раз, - наконец сказала женщина.
– В некоторые десятилетия этой сотни лет - да, могли казнить, но не так изуверски, как это было сделано. То, что сделал наместник... Так здесь не делают очень давно. Кольев город не видел лет триста, а повешение не применялось уже около сотни лет, да и в тысяча девятьсот девятнадцатом его использовали не карающие органы государства, а банды, совершавшие самосуд. За кражи и незаконные торговые операции наказывали лишением свободы на десятки лет или убивали из огнестрельного оружия, это быстро, чисто и почти не мучительно. Вы почему-то все время забываете, что кроме преступника есть еще и город, а в нем люди. И не всем нравится смотреть по дороге домой на размотанные кишки или труп, насаженный на кол.
– Глянув на Хайшен с почти незаметной, но очень озорной улыбкой, Полина сказала.
– Слова "не" и "всем" можно даже поменять местами, так будет точнее.

Хайшен легко приняла шутку:

– То есть всем не нравится?

– Именно, - подтвердила Полина.
– Когда к наместнику

пришли с требованием прекратить это, он наконец заметил, что тут, кроме саалан, оказывается, кто-то есть. И что он сделал после этого? Поручил нашей охране порядка найти и доставить к нему людей, всю зиму делавших то, что вообще-то должны были разгребать саалан, уж раз они были авторами осеннего события. Конечно, мы не слишком хотели быть доставленными в резиденцию в подарочной упаковке, да и в Адмиралтейство тоже. Ты все еще хочешь сказать, что мы были в одной лодке?

– И после этого, - задумчиво сказала Хайшен, - вы отказали в доступе к товарам и услугам всем, кто работал с саалан.

– Не сразу, - весело возразила Полина.
– Сперва саалан украли детей у горожан и застрелили человека, который пытался этому помешать.

– Насколько я знаю, попытка была удачной?
– спросила дознаватель с улыбкой.

– А у нас были варианты?
– усмехнулась в ответ мистрис психолог.
– Естественный отбор, помнишь?

– То есть, - резюмировала досточтимая, - ты видела только два пути: пережить саалан или умереть.

– Других пока и нет, - Полина пожала плечами.

– А что насчет вашего боевого крыла? Это тоже способ пережить саалан?
– Хайшен, задав этот вопрос, улыбалась так же безмятежно, как минуту назад.

– Ты недооцениваешь их вклад в наше выживание, - усмехнулась Полина.
– Начнем с того, что программный документ Сопротивления писали именно они.

– Точнее, она, - сказала Хайшен.

– Да, она, - согласилась Полина.
– Мы были вторыми и начали с другого. Получилось не хуже.

– Даже лучше, - согласилась Хайшен.
– Ни одна их акция не вызвала людей на улицы. И даже арест Алисы Медуницы.

– Да, - кивнула Полина.
– Но первыми были все же они. Я не завидую, но считаю, что мы им обязаны.

– Чем же?
– ровно спросила сааланка.

– Толчок к действию нам дали именно они. Мы все тут тонули в отчаянии и злости, пока не появился ее Манифест. Прочтя его, мы смогли дышать. А потом двигаться и действовать. И, - петербурженка снова усмехнулась,- саалан ей тоже сильно обязаны.

– Вот как?
– досточтимая приподняла брови.

– Именно так, - подтвердила психолог.
– Не появись этот текст в октябре, в феврале наместник, то есть легат, нашел бы кладбище вместо города. Впрочем, возможно, этот вариант входил в список годных для вас, я не знаю.

– Я поняла, - Хайшен слегка наклонила голову.
– Кто тебе мистрис Лейшина?

– Мы знакомы лет тридцать, - пожала плечами Полина.
– Подруга, соратник, часть жизни. Много кто.

– Она отказала мне во встрече, ты знаешь почему?

– Да, знаю. До тех пор, пока их организация не получит ответы на запросы обо мне и о Медунице, они не будут встречаться ни с кем, кроме наместника, потому что приказы о нас обеих подписывал он.

– Хорошо, - помолчав, сказала Хайшен.
– Я узнала все, что хотела знать. Хочешь ли ты спросить меня о чем-нибудь?

– Нет, - Полина покачала головой.
– Не ты вела мое дело, не ты выносила приговор, не ты принимала решение об отсрочке казни. Ты не можешь знать ничего, что мне интересно.