Между честью и истиной
Шрифт:
Марина автоматически поправила его:
– Переведена под наздор.
Димитри кивнул:
– Пусть так. Отвечать за нее будет досточтимый Айдиш. И я, возможно. А ты, кстати, мне можешь в следующем месяце очень понадобиться в связи с расследованием, которое я инициировал. В мае я вызвал в край дознавателя Святой стражи. Ее основная задача - проверка решений, принятых мной и достопочтенным Вейлином. Но пришла пора вплотную заняться всем, что натворили в крае до меня. Я собрал достаточно доказательств, чтобы востребовать компенсацию с непосредственных виновников бардака. Часть украденного наши уродцы успели спрятать в ваши банки. И вынуть оттуда спрятанное можно только с нарушением ваших и наших норм права. Или по суду, но родственники уродцев изо всех сил будут упираться и доказывать, что украденное - добыча оружия, а не результат воровства и не прибыль от работорговли.
Марина вздохнула:
– То есть ты не видишь связи между майскими событиями и еврокомиссиями в крае.
Димитри отрицательно качнул головой и начал было возражать, но Марина махнула рукой.
– Ладно, потом. По твоему вопросу - я не против, идея хороша, и перспективы приятные. Но тебе для этого буду нужна не только я, но и Полина. И все ее записи, включая то, что она не выложила в блоге публично. Как ты понимаешь, для этого нужно, чтобы она доверяла тебе хотя бы настолько, чтобы эти записи тебе не просто выдать, но и оформить под твой запрос, - посмотрев на выражение лица наместника, Лейшина усмехнулась.
– Погоди хвататься за голову, не все так плохо. Мы с тобой уже знаем, что ты в этой истории с самого начала вел себя, извини, как чудак на другую букву и что причин так себя вести у тебя было больше, чем нужно, и что часть из них сделала сама Поля. Сейчас даже жаль, что ты ее молодой не видел... Я тебе скажу, Алиса по сравнению с ней еще плюшевая. Не приняв ее достаточно всерьез, тем самым чудаком можно было оказаться на счет раз, даже если ты девочка и такая возможность для тебя просто не заложена природой. А к твоему появлению мы уже знали, что всерьез нас принимать вы не разбежались.
– Марина с сочувствием посмотрела на собеседника и продолжила.
– Она может быть очень неприятной, если ограничивают ее свободу или задевают что-то, чем она дорожит, я это видела много раз. Но учти еще, что она абсолютно человек слова, очень надежная хорошая подруга не только мне, но и многим другим, и что она может, не задумываясь, в огонь шагнуть, если там случайно оказался кто-то живой, даже не обязательно ей лично знакомый.
"Или подставить свое бедро под голову еле знакомого засыпающего ребенка и просидеть час, не шевелясь", - подумал Димитри и молча продолжил слушать. Марина посмотрела на него, стряхнула с сигареты пепел.
– Между прочим, если бы вы с ней познакомились при других обстоятельствах, она бы и за тебя, случись такая нужда, точно так же могла кому угодно в горло вцепиться. И убить нахрен голыми руками, не задумываясь. Так что ее работа для портала... Ты не понимаешь в полной мере, что это и насколько важно. А что было кроме представительской части, даст бог, и не ощутишь. В общем, я подготовлю материал, формально это будет протест против приговора, ты его рассмотри и подпиши, чтобы Полина официально была восстановлена в правах, а дальше будем потом потихоньку двигать это все в сторону адеквата.
– Хорошо, готовь, - коротко ответил он.
Похоже, для местных Полина была столь же неудобна, как и для него, князя, наместника, вице-императора и вообще чужака, облеченного властью. Эта скульта за каких-то пять минут успела назвать его то ли рабом, то ли отребьем, знающем о законе только через плетку хозяина и потому готовым лишить свободы кого угодно. Она ждала от него мучительной смерти и пыток, готовясь к ним молча, скрытно, в перерывах между светским общением, так что вряд ли сдерживалась в определениях со своими. Хорошо, если только в определениях. Положение ее рук во время особенно острых реплик ему совсем не понравилось. Вряд ли она представляла серьезную опасность,
А вот отребье в этой истории все-таки было. Для того чтобы пригласить некроманта в парк Победы, надо было или иметь такие данные, с которыми в уличные патрули Святой стражи человека не берут, поскольку для него есть дела и поинтереснее, или, что вероятнее, надо было иметь человека, который показал бы пальцем и сказал, что именно искать. И этот человек должен был знать о хобби Полины Юрьевны, ведь амулеты ее работы были выполнены совсем не в мексиканском стиле и отличались очень нейтральным дизайном. И он должен быть близко знаком и с архангелами, как она их назвала, и с ней самой. Или хотя бы с кем-то, кто мог рассказать о ней больше, чем это было бы безопасно. И обо всем этом Димитри предпочел пока промолчать
– По этому вопросу считаем, что договорились. Теперь к твоему второму вопросу, а именно к истории нашей героической оппозиционерки и страстной...
– князь долго искал слово и наконец изобрел его, - борцицы с оккупацией. Марина Викторовна, вот ее личное дело, которое я тебе обещал.
Димитри протянул Марине толстую папку с делом Алисы. Ту самую, к которой имели доступ коллеги Дейвина с Литейного и в которой не было ни слова про магию, сайхов и прочие иррациональные вещи. Зато освободительные подвиги были описаны со всей скрупулезностью, необходимой для подготовки дела Медуницы к суду. В описании была и организация терактов с использованием смертников, и контрабанда наркотиков, и прочая активность, описываемая сухими строками местного уложения о наказаниях. Это было дело уголовной преступницы, а не политического деятеля, хотя и подтверждало истину местных: "чем активнее революционер, тем больше денег ему требуется". Протянув папку Лейшиной, Димитри продолжил с усмешкой:
– Теперь мы знаем, что это может быть не только суп или компот, но еще и салат, и, возможно, даже пирог. То есть я сам уже не знаю, как это назвать. Может, икебаной?
Марина, достала из кармана очки и платок, несколько удивив этим наместника и не заметив этого, протерла очки, взяла Алисино дело и медленно прочла его. Закрыв папку, она вздохнула и отодвинула ее от себя по столу:
– Вот так захочешь выругать подзащитную - и не сможешь выбрать, цидрейтер это или мэшугене кинд.
– Что?
– Димитри озадачился, в ее фразе было целых три новых для него слова.
Марина замешкалась. Переводить смысл ругательств с идиша на русский язык человеку, который им владеет пусть и в совершенстве, но все же не как родным, было все-таки сложновато, а подобрать короткие и емкие аналоги на русском она не смогла.
– Я имею в виду, что не понимаю, вижу я дело человека, который обиделся на свою голову и теперь ей даже по телефону не звонит, или историю умственно отсталой сиротки, которую никто вовремя не научил порядку.
– Лишь бы не первое, - задумчиво проговорил Димитри.
– Второе в казарме исправят. Кстати, из какого языка эти твои ругательства?
Правозащитница смутилась:
– Это, знаешь, такой... В общем, не очень-то язык, и на нем говорит такой специальный народ... Короче, это язык для разговоров между своими, которым пользовался народ, потерявший свою землю много тысяч лет назад и только недавно вернувший ее себе. В каком-то приближении. Еврейский бытовой язык, идиш. Надеюсь, тебя не смутит иметь дело с еврейкой?
– Почему меня это должно смутить?
– удивился Димитри.
– У меня в Московии один из контрагентов твой...
– он запнулся и замолчал, подбирая слово, которым можно назвать человека одной и той же национальности с собеседником.
Марина живо и охотно пришла к нему на выручку:
– Неужели мой соплеменник, еврей?
– Да, - кивнул Димитри.
– Хороший парень. С юмором. Правда, говорит он только на русском.
Марина прищурилась:
– Так бывает. Еще, знаешь, и не так тут бывает. А как бывало, лучше вообще не вспоминать, - и, легко улыбнувшись, сменила тему.
– Но это все, в общем, вопрос второй, а нам с тобой надо все это как-то назвать понятными для посторонних людей словами так, чтобы при этом не очень наврать, а то ведь проверять будут.