Между добром и злом. 2 том
Шрифт:
— Ты издеваешься?
— Нет.
— Боги, Кондрат, мы только что из морга, мне до сих пор кажется, что я чувствую этот мерзкий мясной запах. Как-будто… — он принюхался к себе. — Я словно сам им провонял! А ты предлагаешь мне поесть?
— Да.
— Ладно, я в деле. Куда пойдём?
Они выбрали небольшую светлую забегаловку, противоположность «настоящим мужским заведениям», где подавали чай в маленьких чашечках на маленьких блюдечках и всевозможные штрудели, пышки и прочие антиподы стройной талии.
Кондрат
Оба заказали сразу по три маленьких чашки чая и два штруделя у не слегка удивлённой официантки, которая тем не менее приняла заказ.
— Вряд ли в ближайшую неделю я смогу есть мясо, — поморщился Вайрин. — Не понимаю, как они там работают.
— Привычка. Для них это уже не люди, а предмет, как кусок мяса, туша животного.
— Ну это уже как-то бесчеловечно.
— Это защитная реакция. Ко всему привыкаешь, — пожал Кондрат плечами и залпом осушил чашку, в которой было на два глотка. Непонятно, чего так долго пьют остальные.
— До сих пор в глазах эта снятая кожа с ног… — выдохнул он удручённо. За соседним столиком дружно поперхнулись чаем две молодых девушки в платьях. — Ещё и вырванные ногти с отрезанными пальцами… — за другим пирожным подавилась пожилая дама.
Кажется, Вайрин решил перебить всех свидетелей их диалога самым извращённым методом.
— Потише, — понизил голос Кондрат. — Главное, что мы знаем одно — они были живы в тот момент.
— От этого ещё хуже.
— Да, но теперь можно точнее понять, кого именно мы ищем.
— Я понял, о чём ты, — вздохнул Вайрин. — Ну… это мужчина, и точно не врач или мясник. Этот человек вряд ли когда-нибудь вообще занимался разделкой животных, так что это, скорее всего, кто-то из городских. Приезжие обычно из деревень, и частенько они умеют разделывать туши животных.
— А ещё он изначально издевался над животными, — добавил Кондрат.
— С чего ты взял?
— Маньяками не становятся сразу по щелчку. Обычно с этим связана какая-то травма, чаще всего, детская. И с неё растут корни такого садизма. Вряд ли убийца сразу перешёл на людей. Он наверняка пытался сдерживаться, и вымещать свою жестокость на тех, за кого не будет никаких последствий. Животные, домашние или дикие. Сначала он начинал с них, но потом этого стало не хватать, чувство неудовлетворения начало расти, пока вновь не вырвалось наружу.
— Сработал триггер, — произнёс Вайрин.
— Верно. И он совершил первое спонтанное убийство, положившее начало всем остальным.
И вот в голове у обоих был примерный образ того, кто им нужен. Да, очень расплывчато, но это было хоть что-то. И тем не менее в кабинете Вайрина висело три вопроса, и ни один пока не получил ответов. Разве что…
— Кстати, — подался вперёд Вайрин. —
— Узнал, кем были жертвы?
— Нет, пока нет, — покачал он головой. — Но мне подсказали, что с этим делом… ну я имею ввиду обряд этот, рога, распотрошённое тело, какой-то образ… с этим могут помочь в нашем городском университете.
— Университет?
— Да, там есть умные начитанные люди, которые могут в этом разбираться. Ну и там, на крайний случай, есть библиотека.
— Библиотека — это хорошо… — протянул Кондрат.
— Не пугай меня, а то я подумаю, что ты книжный червь, — хмыкнул Вайрин.
— Что плохого в книжном черве?
— Они зануды.
Зануды или нет книжные черви, Кондрат и Вайрин спорили долго, приводя свои аргументы вползу собственной позиции, и длилось это вплоть до того момента, пока их экипаж не подъехал к Эдельвейскому государственному университету.
Кондрат тоже учился университете министерства внутренних дел. Правда тот располагался напротив оврага, куда сбрасывали мусор, словно очень обидный тонкий намёк в их сторону, — ну-ну, а как что, именно к ним сразу и обращаются, — и был похож на кирпичный короб с зарешеченными окнами.
То, что он видел перед собой, было прямой противоположностью его пониманию суровой жизни университета. Первое — отдельная территория, огороженная гладким каменным забором, за которым раскинулись газоны с редкими деревьями. Второе — главное здание отдалённо напоминало какой-нибудь Ельский или Лондонский университет, явно не воспитывая суровость духа в учащихся.
Слишком солнечно, слишком чисто и ярко всё выглядело. Здесь ходили или сидели на траве в тени деревьев ученики в мантиях, некоторые с прямоугольными шапками на головах. На территории университета царила беспечность и спокойствие.
— Вот и Эдельвейский университет, — упёр руки в бока Вайрин. — Не чета столичному, но тоже ни чё так, уютненько. Чувствуешь?
— Что именно?
— Как вернулся в прошлое, в свою юность, когда твои суставы ещё не хрустели? — усмехнулся он.
— Нет, не чувствую, — покачал головой Кондрат. — Я учился в мрачном и суровом месте, где никогда не восходило солнце, а тараканы устраивали набеги на наши комнаты, утаскивая самых слабых и неподготовленных студентов в своё логово, где съедали живьём.
— Ты же шутишь сейчас, да? — нахмурился Вайрин, глядя на него с прищуром. — Просто по твоей физиономии так и не поймёшь сразу.
— Мы сражали за право поесть, и каждый раз, чтобы выйти наружу, пробивались с боем через стража нашего жилища. Некоторые такой встречи не переживали. Мы пили страшные зелья, после которых приобретали жуткие способности, например, неестественно передвигаться или видеть то, что никто больше увидеть не может. Это была школа жизни, где выживали и оканчивали обучение лишь самые стойкие.