Между двух мужей
Шрифт:
…В тот вечер, когда Алешу провожали в армию, Марина твердо решила, что она своего добьется. Алеша уйдет служить настоящим мужчиной, а она станет его невенчанной женой.
Но она не ожидала, что на проводы Алеши придет так много народу – в основном знакомые Егора и Антонины, и уж никак не предполагала, что эти проводы превратятся в грандиозную, разудалую, ухарскую молодежную пьянку.
Забравшись с ногами на расшатанный диванчик, испуганно прижавшись к стене, Марина с ужасом наблюдала, как разогретые водкой и «плодово-ягодным» (и то и другое лилось рекой) парни закатывали друг друга в ковер, гонялись за восторженно визжавшими девицами
Сама Антонина храпела в гостиной на диване, а старшего брата Алеши, Егора, увела ночевать к себе его девушка, Ириша.
Утром Марина проснулась оттого, что Алеша, приподнявшись на локте, пристально смотрел ей в лицо – в глазах его были страх и чувство вины.
– Марина, – он тяжело сглотнул, кадык его заходил ходуном, и спутанные черные волосы свесились на потный лоб, – что ты тут делаешь?!
– То есть как? – нежно проворковала девушка, потянувшись. – Ты попросил меня остаться – я и осталась. Мы ведь скоро распрощаемся, Алешенька…
– А почему ты… не ушла домой?
– Да потому, что ты попросил меня остаться! – повторила Марина, пожав голыми плечиками.
Кровать заскрипела – Алеша тяжело поднялся, сел на краю постели, обернув торс простыней и обхватив голову руками.
– Боже, как гудит все…
– Кваса хочешь? – предложила Марина. – На кухне есть, я видела. Сейчас принесу…
– Нет, погоди, – он положил руку на Маринино обнаженное плечо, не давая ей подняться. – Скажи… между нами было… что-нибудь?
– Все, – невинно ответила Марина и сделала вид, что обиделась. – Ты что же, совсем ничего не помнишь? А говорил-то, говорил…
– Что говорил?
– Как хорошо тебе со мной, говорил! Что мечтал обо мне, говорил! Что не забудешь теперь никогда, какой я была в эту ночь, говорил! Что все два года, до самого возвращения, будешь меня помнить! Ничего себе – помнить, когда ты уже сейчас все забыл…
– Да нет, я не то чтобы все забыл, – немного струсил Алеша, – просто у меня голова так трещит…
Вот почему, уходя служить на границу, парень был так уверен, что у них с Мариной «было все»…
– Вот! Теперь и в самом деле все! – заявила мне Маринина сиделка и даже со звоном бросила в стакан ложечку. – Точка!
– Нет, не все, – наседала я. Под столом я наступила ей на ногу и не давала девице тронуться с места. – Ты самого главного мне не доложила: от кого, в конце концов, забеременела Марина?
– Так вот этого я и не знаю! – И на некрасивом Зоином лице, как на промокашке, проступили следы недавней обиды. – Марина мне этого не сказала. Все рассказала, а об этом – нет!
– Но ты же у нее спрашивала?
– Спрашивала! Даже уговаривала ее довериться мне, имя его открыть, ей бы самой на душе легче стало, а она твердила, что это была «ошибка, самая страшная ошибка». И что этого человека уже нет в ее жизни. Что он намного старше
– А сама ты что думаешь?
Зоя опять, уже в который раз, подвигала носиком и начала машинально крутить на столе подстаканник. Он оставлял после себя влажные круги-«восьмерки», но сиделка этого не замечала.
– Да что я думаю… Думаю, связалась Мариночка с первым же попавшимся мужиком, чтобы забеременеть и убедить Алешу окончательно, что он жениться на ней должен… Очень уж она любит парня этого – прямо себя не помнит.
Честно говоря, я думала точно так же.
– Зоя, ну хоть какие-то предположения есть у тебя? Ты же любознательная девушка, это сразу видно. Ну вот, может быть, Марину кто-нибудь навещал в эти дни? Кто-нибудь незнакомый? Мужчина?
– При мне никого не было, – тотчас ответила Зоя, и я сразу поверила, что никакой непроясненный визитер от ее цепкого взгляда не увернулся бы. – Но это – при мне. А вот кто к ней в оранжерею приходит… Мариночка ведь там, наверху, с обеда до ужина сидит, читает, думает – отдыхает, одним словом… Так вот, может быть, она там кого-то тайно и принимает – этого я не знаю. Хотя вряд ли… К нам в отделение так запросто, совсем незаметно, пройти сложноватенько будет!
– А ты сама… – я хотела спросить, была ли сама Зоя очевидцем каких-либо необыкновенных происшествий, вроде «погребального дуновения», от которого якобы проснулась Марина, но как раз в эту минуту из Марининой палаты до нас тревожным отголоском докатился слабый крик!
Крик был действительно слабый, больше походивший на стон, и буквально в следующую же секунду он перешел в хрип. Едва не опрокинув столик, мы с Зоей разом кинулись к нашей подопечной.
Я первая распахнула дверь и ворвалась в палату, но было уже поздно – то есть я имею в виду, что мы опоздали схватить злоумышленника! Темная тень скользнула вдоль стены, одним ловким движением вскочила на подоконник раскрытого по случаю душной летней ночи окна и уже через мгновение стояла на узком карнизе, повиснув над пустотой. Неизвестный с ловкостью гимнаста, перебирая руками, двинулся по карнизу и вскоре достиг следующей трубы, достаточно крепкой, чтобы выдержать его вес.
Обхватив ее коленями, он перекинул тело на трубу, начал медленно спускаться, и темнота вскоре съела его.
Все произошло так быстро, что Зоя, кажется, ничего не поняла.
Осмотрев заставленный какими-то коробками и ящиками темный переулок, выходивший на главную улицу, я тоже перепрыгнула через подоконник и двинулась по карнизу вслед за тенью. Через два-три метра от меня была пожарная лестница. «Доберусь до нее и быстро спущусь вниз», – мелькнуло у меня в голове. Но в следующую минуту я отказалась от этой мысли: ведь совершенно неизвестно, кого и зачем я собираюсь ловить, а Марина тем временем снова останется одна – на Зою надежда плохая.
И я вернулась обратно.
Обе девушки дожидались моего возвращения, сидя на Марининой кровати. Они тесно прижались друг к другу и не сводили глаз с окна, через которое я влезла обратно в палату.
– Кто это был? – шепотом спросила Марина.
– Понятия не имею! Но сейчас меня больше интересует другое: как этот «кто-то» вообще попал в отделение?
– Наверное, точно так же, как и ушел, – через окно? – предположила Марина.
– Но ведь мы слышали, как стукнула дверь! Та, стеклянная, что выходит на лестницу! – воскликнула Зоя.