Между двумя братьями
Шрифт:
– Это идеальная машина для альфа-самца, – смеется она. – Серьезно, когда-то я знала одного мачо, кто водил большой черный джип с огромными шинами. Этому учат в школах для мальчиков?
– Без понятия, – говорю и завожу мотор, – Мне просто нравится звук заводящегося двигателя.
Снова подключаю движок, и глубокое рычание заставляет ее засмеяться.
Мы выехали с парковки, Сейди показывает, куда ехать дальше, пока мы не достигли главного торгового района нашего маленького городка. Указывает на торговый центр справа, притормаживаю и веду машину к Детскому
Мы идем рядом друг с другом, и через несколько шагов Сейди протягивает руку, чтобы зацепиться за меня, болтая о детской и о том, в какой цвет ее покрасить. Она очень быстро говорит, и у меня такой чувство, что она немного нервничает. Мы не оставались наедине с тех пор, как она меня нарисовала, и это было несколько месяцев назад. За это время многое изменилось, но не мои чувства к ней. Она ведем меня к магазину, и я останавливаюсь перед входом.
– Сейди, хочешь, я подожду тебя около джипа? – уточняю, глядя на стойку, полную молочных насосов.
– Не глупи. Пошли, я хочу посмотреть детские кроватки, – отвечает она и тянет меня за руку к дальней части магазина. Вещи такого плана, однозначно не самое мое любимое занятие, но я не могу сказать, ей нет. Я отворачиваюсь, когда проходим мимо женщины с ребенком, прижатым к ее груди ради кормления. А потом еще одна. Черт, они здесь повсюду.
– Вот, как ты думаешь? – Сейди машет рукой в сторону ряда детских кроваток, выставленных на обозрение в задней части магазина. – Мне нравится эта. Она напоминает лодку.
– Хм, я не знаю.
Я обхожу детскую кроватку вокруг и рассматриваю ее критическим взглядом, протягиваю руку к боковым стенкам и раскачиваю ее вперед и назад.
– Честно, эта выглядит не очень надежно. Видишь, как эти прутья раскачиваются? Что если ребенок их настолько раскрутит, что этого будет достаточно, что застрянет между ними?
– Хорошо, как насчет этой? – она идет дальше вдоль рядов, наклоняясь, чтобы посмотреть дно кроватки и измеряя руками ширину между брусьями. – Что думаешь?
До того как я смог ответить, к нам подошла девушка консультант и одарила яркой улыбкой.
– Как дела? Нашли что-то, что вам понравилось?
– Мы не уверены, по большей части мы просто смотрим, – отвечает Сейди.
– Вы знаете, кто у вас будет, мальчик или девочка? – уточняет девушка.
Сейди кладет руку на пока еще плоский живот.
– Пока нет… еще рано.
– Понятно. Это не так важно. Большинство кроватей универсальны. Как насчет этой? Она пользуется наибольшей популярностью.
– Ну, я не очень уверена на этот счет. Что ты думаешь, Картер? – спрашивает Сейди у меня.
– Она выглядит нормально, – я пожимаю плечами.
– Не так уж часто мамочки и отцы сходятся во мнении по поводу кроватки, – смеется продавец.
– Ооо, он не отец, он дядя, – отвечает Сейди с широкой улыбкой. – Ну, разве ты не
Сейди улыбается мне, но я чувствую, словно меня ударили в живот. Я отворачиваюсь от нее и иду между проходами, заполненными подгузниками и подогревателями для бутылочек.
Я пытаюсь игнорировать то, что сказала Сейди. Я знаю, что она имела в виду не только дядю. Конечно, она думает обо мне больше, чем об обычном дяде. Но она права, я не отец ребенка. Я донор спермы. Не важно, как она забеременела, я все равно остаюсь донором. Дэйл – отец ребенка. Она никогда не будет моей.
Я иду на выход из магазина и обнаруживаю там скамейку, которая, кажется, была установлена специально для отцов, чтобы ждать, пока мамочки закончат свои покупки. Падаю на скамейку и опираюсь локтями на колени. Я не должен чувствовать себя опустошенным. Злюсь на себя, но что я могу сделать? Не могу изменить свои чувства. Не могу изменить то, что стало чем-то большим, чем моя простая помощь брату.
Мне нужно принять себя таким, какой я есть, и двигаться дальше, но я могу это сделать, если мои мысли крутятся только о Сейди и искре жизни, которая растет внутри нее.
Вместо того чтобы ходить с ней по магазину и делать «папочкину работу», я сижу на скамейке и смотрю как пары входят и выходят со своими покупками. Женщины с разными размерами животов, счастливые и гордые, и мужчины, защитники, держащие свои руки на спинах своих женщин, с полными сумками детских вещей. Но это никогда не произойдет со мной.
Дядя Картер. Вот и все, кем я могу быть.
ГЛАВА 18
Дэйл
Дом был погружен в тишину, когда я вернулся домой после работы. Оставил ключи на столике около входной двери и сунулся на кухню. Обычно Сейди там, чтобы что-нибудь готовить к ужину. Возвращаюсь в гостиную и иду в студию, это единственное место, где она может быть. С тех пор как она забеременела, рисовать стала даже больше, чем до этого, и мне очень интересно посмотреть насколько беременность влияет на ее работы. В лету канули туманные картины, темные холсты с младенцами и детьми, расположенные почти у края картин или скрытые в листве деревьев или цветах. Вместо этого она снова рисует яркими брызгами, смелыми штрихами жизнеутверждающих цветов, и любые дети, которые появляются в ее работах, имеют пухлые щечки и колени, улыбающиеся лица. И у всех голубые глаза.
Легонько стучусь костяшками в дверь студии и открываю ее. Она там, на своем стуле, чистит руки и ноги как обычно. Картина перед ней уже наполовину закончена, но я могу сказать, что это будет карусель, полная смеющимися детьми.
– Привет, детка. Как прошел твой день? – пересекаю комнату и оставляю легкий поцелуй чуть выше бровей. – Много всего накупила?
– Это было прекрасно! Я прикупила несколько вещей.
Она убирает кисти и идет к сумкам, оставленными в углу. Бумага шуршит, когда она копается в них и вытаскивает пару полосатых штор.