Между двумя мирами. Школа выживания
Шрифт:
– Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, – прозвучал из кареты знакомый голос.
Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, обитое натуральной кожей. Дверь закрылась, экипаж тронулся с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.
Мы не встречались со дня его обручения, и я разглядывала друга с болезненной жадностью. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые, хорошо подстриженные волосы. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного
– Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, – вдруг произнес он, разглядывая проплывающую за окном торговую улицу. – Я выбрал уборку.
– Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.
– В этом весь смысл. – Тин бросил на меня ледяной взгляд. – Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Кретинам, которые вывалились из ворот в руки стражей, светит по пятнадцать лет каторги. Если – заметь, я сказал «если» – они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся…
Наши глаза встретились, и он умолк на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать по моему лицу, как по раскрытой книге, понял, что я там была.
– И как, Лерой? Тебе понравился Абрис? – невесело усмехнулся он.
Лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня и никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену. Однако его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании Абриса. Пару лет назад королевские советники вдруг завели речь о примирении, так Тин едва не лопнул от злости. Не удивлюсь, если через отца он поспособствовал провалу переговоров.
– В Абрисе красивые звезды, – отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.
– Конечно, звезды – это важно, – с издевательской интонацией вымолвил Тин. – Кто помог тебе выбраться обратно?
– Кое-кто, – уклончиво отозвалась я. – Оказалось, что абрисцы – очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.
– Ты правда так считаешь? – В зеленых глазах сверкнул злой огонек.
Мне хотелось задеть его, но почему, когда я добилась цели, на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась, и всю дорогу до квартала Каменных горгулий мы провели в напряженном молчании.
Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. В обычно надменном лице проявился едва сдерживаемый гнев.
– Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре? Я прав, Лерой?
Я многозначительно покосилась на руку с руной обручения, мерцающей на внешней стороне запястья. Мол, отпустить не хочешь? Однако Тин даже
– Из-за меня?! – повторил он. – Просто так, за компанию со своей тупой подруженцией, ты бы даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь к Абрису.
Он ловко загонял меня в угол.
– Ради светлых духов, при чем здесь ты? – Я вырвалась, почти уверенная, что на коже останутся синяки. – Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в ангар из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?
– Не ври, Тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…
– Да неужели?
Мы буравили друг друга злыми взглядами.
– Валерия, тебя выпустили? – раздался за спиной изумленный возглас отца.
Не веря собственным ушам, я оглянулась. Папа, одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом, стоял возле калитки.
– Твоя подруга оставила послание, – пояснил он.
Было страшно представить, как родитель всполошился, прочитав новость о моем задержании.
Первым отмер Тин.
– С возвращением, профессор Уваров.
Я поцеловала отца в небритую щеку.
– Ты же планировал вернуться на следующей седмице.
– Освободился пораньше. – Он поправил круглые лекторские очки. – Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?
– Извините, – для чего-то попросил прощения Тин.
– Что ж… – Отец растерянно оглянулся в сторону дома. – Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу [4] . Заходите.
4
По древней традиции соленой пшенной кашей родные встречают освободившихся из застенка заключенных.
– Мне пора, – мгновенно отказался Валентин.
– Ну хорошо. – Отец помолчал. – Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.
Прощались скомканно и неловко. Когда мы вошли в дом, посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены свитки и тубусы. Во всем этом: в разбросанных вещах, в ссутуленных плечах отца, в гробовом молчании – чудился немой укор. После смерти мамы папа всегда поступал подобным образом – замолкал, вместо того чтобы поскандалить.
Не произнося ни слова, он направился к себе в комнату.
– Почему ты не накричишь на меня? – не удержалась я. – Накричи. Можешь даже ударить, я заслужила.
Отец оглянулся, в лице появилось удивление. За всю жизнь он ни разу не повысил на меня голоса и не тронул даже пальцем.
– О чем ты толкуешь, Валерия?
– Я знаю, что сильно подвела тебя.
– Ты раскаиваешься, этого достаточно.
Однако на пороге спальни, прежде чем закрыть дверь, он помедлил.
– Но знаешь, дочь, если бы сегодняшним утром я застал тебя голой на диване с молодым человеком, то расстроился бы меньше.