Между нами ничего не было
Шрифт:
Все, о чем я могу думать — это какой же у нее красивый, звонкий смех…при этом на дне его будто сохраняется сгусток чего-то темного. Или я вижу эту тьму лишь из-за того, что знаю о ее наличии?
– Твой брат тоже ничего.
– Ну… «ничего» и «шикарно» довольно далеко друг от друга.
Улыбаюсь. А она мне уже нравится…
Айша откашливается.
– В общем…я посчитала, что позвонить и лично извиниться за то, что я не присутствовала на семейном сборище, будет правильно. Ты не сердись, пожалуйста, хорошо? У меня не получилось, но я очень
– Я все понимаю, Айша. Не волнуйся. И конечно, я тоже надеюсь, что мы поладим. Девочки про тебя много рассказывали. Ты рисуешь?
– Ну…так. Немного балуюсь. В детстве мечтала стать художницей…
А потом вышла замуж за гандона, и мечты пришлось похоронить. Ясно.
Интересно, а что будет с моими мечтами дальше?…
Эмиль ведет себя достойно, но…
Прикрываю глаза и откладываю мысли на «потом». Сейчас им просто не время и не место. Какой смысл? Que sera, sera*.
– Я бы посмотрела…
– Правда?
– Да.
Айша берет еще одну паузу, словно решается на что-то, а потом выдает это решение. Резко. Как пластырь оторвать…
– Я бы хотела к вам прилететь до рождения ребенка. Может быть, в следующем месяце? Познакомиться, поболтать. Если ты, конечно, не против. Хотя, если против, это ничего. Я не обижусь.
Со слов Эмиля и его сестер, я знаю, что Айше всего двадцать два. Она вышла замуж в восемнадцать. Раньше она была яркой, смешной девчонкой. Очень артистичной. И вот сколько нужно, да? Времени? Чтобы стереть свою личность? Ведь я не слышу яркости и артистичности. Мне кажется, что Айшу настолько закопали в ее собственных отношениях, что она настолько запуталась, настолько…твою мать, привыкла к тотальному неуважению и пренебрежению, что теперь даже от семьи ждет только одного — посыла в жопу. Согласитесь, так оно и есть же. Она боится задать вопрос, делает это быстро, добавляет разные «если», а потом сама же отвечает на него отказом. Она заранее воздвигает мосты для своей гордости и самоуважения. Чтобы сбежать от очередного разочарования в отдельный мир…
И это больно. Как может человек быть настолько жестоким? Я не понимаю. Да, с ее мужем мы не знакомы и, надеюсь, никогда не будем знакома, но. Я помню Мадину в период ее брака с Эмилем. Эта девчонка никогда не была даже наполовину такой. Всегда сильная, смелая. Сучка, которой палец в рот положи, она тебе по локоть руку откусит.
Какой контраст…
Эмиль мне не врал. Даже если у меня был один процент на сомнения, его больше нет. То, какой является твоя женщина — это лучшее, что может подтвердить или опровергнуть твои слова.
– Конечно, я не буду против, - отвечаю мягко, и на том конце провода буквально слышу вздох облегчения, - Как только ты соберешься, позвони нам. Мы тебя встретим, поживешь у нас…придумаем всякие-разные занятия. Кстати, будешь рефери в нашем споре о детских вещах…
Айша тихо смеется.
– А нужен рефери?
На самом деле нет. Мы с Эмилем пока не смотрели детские вещи в принципе, но
– Конечно! И вообще…
Дальше я начинаю расписывать ей все, что мы могли бы делать, уводя разговор как можно дальше в приятное русло. А сама думаю…наверно, человек легко может пройти мимо и заниматься своими делами. Вообще. Кто я такая, чтобы что-то решать в чужой судьбе? Тем более, Эмилю-то я сказала правду. Невозможно спасти человека, который не хочет быть спасенным. Он сам должен захотеть, но…мне никто не может помешать попытаться.
«Позвоню маме…» - думаю я, когда мы заканчиваем нашу беседу.
Задумчиво смотрю в окно, за которым медленно кружат пухлые снежинки.
«Может быть, она знает, как исправить ситуацию?»
В замочной скважине проворачивается ключ. Оборачиваюсь, а потом ноги сами несут меня в прихожую.
Эмиль заходит в квартиру, уткнувшись в телефон. Он быстро что-то печатает, хмурится. Я молча жду. Зачем вообще выперлась? Без понятия. Я стараюсь себя одергивать, когда ноги сами несут встречать его с работы. Но в этот раз у меня есть хотя бы достойное объяснение…
– Привет, - поднимает глаза, слегка улыбается, но потом сразу становится серьезным и снова смотрит в телефон, - Ты прости, что я поздно…и в магазин тоже не заехал. У тебя же остались фрукты? Ничего не нужно?
– Нет, не нужно. И если что, я всегда могу заказать.
Он кивает, но у меня стойкое ощущение, будто бы Эмиль меня вообще не слышал. Почему?
– Что-то случилось?
Батаев вздыхает и все-таки откладывает смартфон, начиная раздеваться.
– Да…работы очень много. Я ни хрена не успеваю. Сидел в офисе все это время, думал, что закончу, но…нет. Так что я сразу к себе, окей?
– А есть хочешь?
– Ммм…потом поем. Не волнуйся, занимайся своими делами.
Эмиль приобнимает меня за талию, оставляет смазанный поцелуй на щеке и сразу же уходит. Черт. Я даже не успела сказать, что пригласила к нам в гости его сестру.
Кажется, оправдание даже не пригодилось…
***
Я не могу заснуть. Переживаю.
Когда Эмиль ушел в свой кабинет, душа поэта не выдержала. Я собрала ему еду на поднос и принесла с доставкой, так сказать, но то, чему стала свидетелем, дико напрягло. Эмиль жестко орал на главного бухгалтера.
Тут важно кое-что прояснить. Батаев не из тех начальников, которые орут просто потому, что могут. Должна быть очень веская причина для подобного поведения. В последний раз я вообще видела его в таком состоянии, когда со счета пропала крупная сумма денег! И если сейчас он снова дергается и психует, то случилось нечто «из ряда вон».
О чем спросить я тупо не решилась.
Когда Эмиль в таком состоянии, его лучше не трогать. Он импульсивный. Может наговорить кучу гадостей, за которые потом будет стыдно. Зачем до такого доводить?