Между небом и землей
Шрифт:
Грусть и тоска окутала меня. Что ты со мной делаешь? Почему от одного взгляда в черные глаза на меня обрушиваются все мировые тревоги, заставляющие душу стонать? Не в силах больше смотреть на него, я аккуратно свернула газетный листок и затолкала его обратно в карман джинсов. Сидя на импровизированном стуле-пеньке, облокотившись на остаток коры и древесины, заменяющий спинку, я отпила из кружки. Тепло мигом согрело внутренности и стало немного легче. Маленькое сердечко на груди стучало быстрее, чем мое собственное. Скорее бы снять эту мерзость, хотя медальон не действовал
Гермиона сменяет меня через час, ровно в пять утра. Темное осеннее утро, как ни странно, безоблачное небо; тысячи песчинок звезд, мелькающих, словно огни самолетов, начали двигаться по странной траектории. Веки незаметно сомкнулись. Маленькое сердечко в медальоне замедляло ход, и вот, оно уже билось в такт с моим сердцем...
...Прохладный влажный воздух, каменные стены коридора, поблескивающие огоньки керосиновых ламп под потолком. Куда я направлялась? Проходя мимо знакомой картины Патрика Заколдованного, я поняла, что нахожусь в стенах Хогвартса. Как же я соскучилась по этому месту, ставшему мне домом! Но что же я делаю в подземельях? Повернувшись в нужную сторону, я поплелась к лестнице, ведущей к верхним этажам. Едва нога занеслась над ступенькой, как за спиной раздался тихий вкрадчивый шепот.
— Сюда… — словно шипение змеи.
Оглянувшись в поисках обладателя столь приятного голоса, я никого не увидела и, схватившись за перила, сделала пару шагов вверх по лестнице.
— Энни…
Голос манил меня обратно в коридор подземного уровня, пугая и одновременно притягивая. Наконец, я сдалась и отправилась по пустынному Хогвартсу на зов, не в силах с ним бороться.
— Сюда…
Я завернула налево и прошла вглубь, мимо резных дверей, украшенных витиеватыми каменными змейками: они двигались, и из их пасти с раздвоенными язычками издавалось шипение.
— Вперед… — раздался этот голос снова.
Именно эти искусственные змеи и были его обладателями. Каждый раз, проходя мимо новой двери, я слышала их шипение, подталкивающее меня к неизведанному. Но страха не было, лишь покалывающее в груди любопытство, сопровождаемое накатами дрожи предвкушения чего-то таинственного, но не злого, а наоборот, такого притягательного, нужного. Последняя дверь без изысков зияла черной дырой, прямоугольным проходом, порталом в желаемое. Черное дерево, чернее чем каменный уголь, я уже протянула руку к ручке, но дверь без моей помощи, бесшумно начала открываться…
Темный силуэт вырисовывался в поблескивающем свете слабого пламени камина, из-за угла освещения невозможно было разглядеть лицо этого загадочного мужчины, лишь очертания волос до плеч и длинную мантию, скрывающую его фигуру. Неизвестный и такой притягательный, он протянул руку, и, словно одурманенная амортенцией, я сделала шаг навстречу…
— Спать на посту неприемлемо при нашем теперешнем положении.
Я открыла глаза от безумно интригующего сна, и увидела стоящую надо мной грозную как изваяние, Стоунхенджа Гермиону. Ее лицо отражало свет звезд, на нем проступили эмоции недовольства.
— Прости, что уснула, — потупив взгляд, сказала я.
— Извиняться
Я покорно встала и, зевая, направилась в палатку, по дороге едва не упав, запнувшись о камень.
— Анна, — послышался голос подруги сзади.
Я повернулась.
— Что? — с непонимающим видом спросила я.
— Медальон, — она протянула открытую ладонь.
А, точно, настала ее очередь носить крестраж. Запустив руку через ворот джемпера и достав увесистое украшение, я почувствовала, что маленькое металлическое сердечко забилось быстрее, словно не желая расставаться со мной. Вот ведь дрянь, пригрелся на теплой груди!
Я сняла цепочку через голову, сердечко забилось еще быстрее, будто металось из стороны в сторону, пытаясь прорвать металлическую клетку и вырваться на свободу. Протянув крестраж Гермионе и пожелав ей спокойной смены, я отправилась внутрь палатки, в теплую кровать, за тоненькой шторкой которой тихо спал Сириус. Пусть его сны будут безмятежными... с этими мыслями меня унесло в пустоту.
Слава Мерлину, проблем с едой у нас не было, благодаря моим способностям мы могли есть свежие овощи и фрукты, выраставшие прямо из-под земли, однако мяса не хватало. Сириусу редко удавалось приходить с охоты с добычей, однажды повезло, он сразил заклятием зайца, который притаился под небольшим деревцем, подрагивая от страха.
Как-то мы услышали голоса, доносящиеся с реки неподалеку, оказалось это не были Пожиратели, а троица скрывающихся гоблинов, с ними были волшебники, в которых мы узнали Дина Томаса и Теда Тонкса — отца Нимфадоры Тонкс. Эти двое были маглорожденными и бежали, где-то случайно пересеклись с гоблинами и теперь продолжали путь вместе. Однако разговор одного из гоблинов нас очень сильно заинтересовал:
— А вы вообще за кого? У меня сложилось впечатление, что гоблины полностью перешли на сторону Сами-Знаете-Кого.
— У тебя сложилось ложное впечатление, — ответил гоблин, говоривший более высоким голосом. — Мы не занимаем ничью сторону. Это война волшебников.
— Но тогда почему же вы скрываетесь?
— Я посчитал, — ответил другой гоблин, — что отказавшись от оскорбительного предложения, которое мне было сделано, я поставил свою жизнь под угрозу.
— И о чем же тебя попросили? — спросил Тед.
— Повиновение всегда считалось ниже достоинства нашего народа, — ответил гоблин; его голос стал жестче и менее похож на человеческий. — Я не какой-нибудь домашний эльф.
— Ну а ты, Крюкохват?
— По той же причине, — ответил тот. — Гринготтс теперь неподконтролен нам. А я не признаю никаких начальников из волшебников.
Он что-то едва слышно шепнул на языке гоблинов, и Крюкохват, и второй гоблин засмеялись.
— Что за шутка? — спросил Дин.
— Он сказал, — ответил Дирк, — что некоторых вещей волшебники тоже не признают.
Последовала короткая пауза.
— Я что-то не совсем понимаю, — сказал Дин.
— Прежде чем бежать, я совершил свою маленькую месть, — ответил Крюкохват по-английски.