Между похотью и любовью
Шрифт:
— Я даже не представляю как к тебе подступиться, чтобы не сделать больно, — прошептал Андрей, поглаживая её живот.
— А ты не думай. Я сама…
Как это не кстати, подумал он, и в ту же секунду кончил.
— Да ты скорострел, — с улыбкой произнесла она, — но я не намерена останавливаться…
— Прости, у меня полгода не было секса.
— Бедненький. Это потому что меня рядом не было.
Это была умопомрачительная по своей красоте и сюрреализму картина, ничего подобного Андрей даже не представлял себе. И хотя интернет кишил видео роликами с беременными, он предпочитал не смотреть их. Объяснить себе это нежелание он не мог. И вот теперь он оказался не в роли обычного озабоченного созерцателя, а должен был стать
В отличи от многих женщин, которые находясь в таком же интересном положения, забывали о себе, Юдит не прерывала привычный уход за своим телом, поэтому всё то, что сейчас предстало перед взором Андрея, сияло гладкостью, благоухало чистотой и страстью. И в тот момент, когда по её телу пробежал первый импульс наслаждения, Андрей почувствовал, как что-то твёрдое стукнулось в его ладонь…
— Ты слышала? — произнёс он, ложась рядом.
— Мы наверное его разбудили. Бесстыдники… — ответила Юдит, ища своими губами губы Андрея.
Насладившись вкусом поцелуя, она не торопясь развернулась.
— Ещё немножечко… И спать…
«Немножечко» продолжалось до самого рассвета. Обессиленные, но такие счастливые, они проспали почти весь день.
Андрей долго ворочался в кровати, открывать глаза не хотелось. Наконец, он приподнялся, в надежде обнять Юдит, но её рядом не было. Он вышел из спальни, прошёлся по комнатам, но везде было пусто, включил на кухне чайник, и уселся на стул в ожидании пока закипит вода, и только тогда заметил записку, которая лежала на столе. «Уехала в больницу. Жди с сюрпризом». Андрей заварил чай и пошёл с кружкой в гостиную. На столике возле дивана он заметил открытый ноутбук Юдит. Отхлебнув чай, он на секунду задумался…, и всё же нажал кнопку, будучи уверенным, что сейчас высветится окошко с предложением ввести пароль, но на удивление, этого не сучилось. На весь экран был развёрнут медиаплейер, рука сама потянулась к мышке, стрелочка скользнула вниз и остановилась на кнопке «Play», оставалось только кликнуть. Наверняка этот тот самый фильм из-за которого у Юдит возникли проблемы, подумал Андрей, нажал на кнопку, и устроился поудобнее на диване, но уже первые кадры, мелькнувшие на экране, лишили его возможности соображать. Сначала он не поверил своим глазам, придвинулся ближе, нажал даже на паузу, чтобы внимательно рассмотреть лицо актрисы, но это только усилило эффект — на него смотрела Лена…
Он пытался смотреть дальше, но кроме отвращения ничего не испытывал. В голове всё перемешалось, и уже не понятно было где правда, а где ложь, когда откровенность сменяется лицемерием, и где находится грань между любовью и развратом, между преданностью и предательством. Как она могла? Что её заставило? Почему скрыла? Вопросы роились в сознании, и не находя ответов, снова и снова повторялись, доставляя ему уже не только душевную, но и физическую боль.
Он не услышал как в квартиру вошла Юдит. Она долго стояла в дверном проёме, и смотрела на неподвижно сидящего у компьютера Андрея, потом подошла и присела рядом.
— Теперь ты всё знаешь, — вздохнув, произнесла она.
— Лучше бы не знал. И как мне дальше жить?
— А как жил, так и живи. Не обманывай себя.
— Понять бы где обман, а где правда.
— А то, что было сегодня ночью между нами ты рассматриваешь как правду или как обман?
— Не знаю. Запутался я, — ответил Андрей, захлопнув крышку ноутбука, после чего попытался сменить тему. — Что там в больнице?
— Я же написала тебе — жди сюрприз.
Юдит достала из сумочки бумажный конверт и извлекла из него, что-то похожее на рентгеновский снимок.
— Вот, смотри — это наша дочь. Давай назовём её Габи.
ГЛАВА 9
Он лежал в соседней палате. Никто к нему не приходил, так же как и к ней. Никто не передавал кулёчки с апельсинами, никто не звонил и не писал трогательные СМС. Вика подглядывала
— Тебя как зовут? — спросила Вика, приоткрыв дверь палаты.
— Додик, — ответил тот.
Она улыбнулась.
— Я так и знал, — грустно произнёс он. — Меня так мама называла, а вообще то я Давид.
— Это тот, который победил Голиафа?
— Если бы…
— Ты давно здесь?
— Третий месяц…
— И что говорит Илья Маркович?
— А разве он правду скажет. Им лишь бы деньги с нас качать. Чем дольше лежишь, тем лучше. Но скоро конец…
— Не говори глупости, — едва сдерживая слёзы произнесла Вика.
Она видела, что Давиду осталось совсем немного. Он тоже это знал, и глаза у него были такие грустные, карие и постоянно влажные от не высыхающих слез. Болезнь его сильно потрепала… После этого случая они говорили по ночам, тайком от персонала, те ведь тоже люди и тоже хотят спать, а вот им спать не хотелось. Они часы считали… Может быть сестрички всё и видели, в больнице камеры на каждом сантиметре натыканы, но никто ни разу к нам в палату не зашёл.
Свою историю падения Вика сначала пыталась скрыть, вернее немного изменить, упустив детали, но откровения Давида не оставили ей шансов.
По сложившейся среди золотой молодёжи традиции, а он был типичным представителем этого элитного клана прожигателей жизни, своё восемнадцатилетие было принято отмечать в Праге. Этот город, сразу после избавления от «оков коммунизма», очень быстро превратился в зону вседозволенности, где балом правили секс, наркотики и… снова секс и наркотики, ну и немного абсента на десерт. Мальчики приезжали сюда лишиться девственности в объятиях опытных проституток, накуриться травы на всю оставшуюся скучную жизнь, приложиться к запрещённому почти везде зелёному напитку богемы, оторваться на кислотной дискотеке на пару с флакончиком амфитамина, а потом снова отправится в объятия проституток. Давид не стал исключением, он всё сделал как было написано в их негласном кодексе. Уже в пятницу вечером, он потерял остатки сознания, и только в понедельник начал потихоньку приходить в себя. Отец привёз бесчувственное тело сына из аэропорта, заплатив огромный штраф за нарушение им правил перелёта, мама, причитая и обливаясь слезами, отпаивала его настоем из трав, а горничная бегала по аптекам, скупая всякие антиоксиданты.
Что-то неладное Давид почувствовал через пару недель после своего возвращения из Праги, его начал бить озноб, постоянно рвало, ни днем ни ночью не давал покоя сухой кашель. Доктор осмотрел его, и приписал стандартный набор лекарств от гриппа, посоветовав соблюдать постельный режим, мол, через семь-восемь дней всё пройдёт. И действительно, Давиду стало легче, и он уехал в университет, где у него была отдельная комната в кампусе. Но радость продлилась недолго, уже на следующий день всё началось снова, но только в более острой форме. Чуть позже на теле стали появляться тёмные пятна, воспалились лимфоузлы, но больше всего изводили непрекращающиеся понос и рвота. Целый месяц Давид, начитавшись медицинских статей в интернете, не выходил из комнаты, не звонил домой и ни с кем не общался. Первой забила тревогу мама, и когда сын не открыл ей дверь, хотя она слышала и чувствовала, что он там, она упросила коменданта кампуса дать ей запасной ключ. Войдя, она увидела своего сына в ужасающем состоянии, он страшно похудел, всё тело было покрыто гноящимися струпьями, в комнате нестерпимо воняло мочой и блевотой. Уже через пару часов толпа светил из клиники Хайфы, озабоченно перешёптывалась, разглядывая первые результаты анализов Давида. Вывод был однозначным — ВИЧ в самой острой форме, и никакие лекарства, никакие рыдания родителей, никакие деньги не смогут остановить запущенный процесс.