Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Его пистолет или револьвер неизвестной системы, улетел куда-то в сторону и после продолжительной борьбы «в партере», главарь налётчиков оказался лежащим мордой в землю и связанными за спиной руками. Обыскал его со всей тщательностью: ничего существенного – даже документов, лишь тонкий «пресс» червонцев – видимо для уплаты возчикам, да пачка презервативов «Грациелла» – которые журнал «Смена», рекламирует как «лучшие в мире».
«Надо будет производством наручников заняться, –
Вспоминаю число сталинско-репрессированных из когда-то читанной диссидентско-антисоветской литературы и, присвистнув – прикидываю примерный спрос:
«Грандиозно! Это – Эльдорадо, или я ни фига не шарю в бизнесе».
Так, так, так…
Ищу на ощупь ствол и другие личные вещи задержанного в примятой после борьбы двух тел траве – возможно им случайно потерянные или специально выброшенные и, меж тем – составляю бизнес-план:
«Штамповка из легированной цирконием стали – чтоб побольше к 37-му году наделать, титановое напыление, чтоб невинным жертвам – не стыдно было в «браслетах» показаться на людях».
Даже новый «брэнд» успел придумать:
«Российские наручники назвали «Нежность»… Хахаха! Юмористы-приколисты, мля, постперестроечные. Выпускаемые же в Ульяновске наручники – я назову «Ежовые рукавицы». ХАХАХА!!!».
Причём здесь этот кровавый карлик – Нарком НКВД, с его садистко-гомосятскими наклонностями? Такая народная пословица есть: «Держать в ежовых рукавицах» – со всей строгостью, то есть… Блин, из-за какого-то говна в синих галифе и фуражке с малиновым околышем – весь великорусский эпос, кошке под хвост.
За время обыска и «грёз о прекрасном» отдышавшись – ничего кроме пистолета и какой-то сушёной какашки не найдя, спрашиваю у задержанного – перед тем как сопроводить его до места происшествия, для проведения всех необходимых процессуально-правовых мероприятий. Усаживаю на «пятую точку» и со всей присущей мне вежливостью:
– После столь «близких и бурных отношений» – когда мы «кувыркались» на травке не хуже чем Дольче и Габбана, не пора ли наконец познакомиться, уважаемый? Меня зовут Серафим Фёдорович… А, Вас?
Тот, хрипло и с одышкой злостного курильщика:
– Не твоё дело… Мусор!
ТЫРЦ!!!
Усадив обратно на попу, внимательно при свете Луны осматриваю и обнаружив след побоев на лице:
– Так и запишем в протоколе: «При задержании оказал попытку сопротивления, из-за чего – к подозреваемому были применены меры физического воздействия».
Вижу, ещё хочет мне что-то сказать и опережаю:
– Ещё одно корявое слово в мой адрес и в протоколе будет записано: «Оказал ожесточённое(!) сопротивление»… Так, как Вас зовут?
Молчит, проклятый.
Достав из
– А если и дальше будете быковать, гражданин хороший, в протоколе будет написано: «Застрелился при попытке задержания»… Так, что?
Тот, дерзко – яростно зыркая начинающим заплывать глазом:
– Правов таких не имеешь!
По желанию «клиента», переходим с ним на «ты»:
– Согласен! Но ты то – имеешь полное право застрелиться.
Усмехается:
– Не пугай, начальник! Я уже пуганный…
Осеняет несколько запоздалая мысль:
«Может, он от того такой смелый – зная, что пистолет без патрона в стволе и на предохранителе? Лошара…».
Внимательно, как это только можно при мертвенно-блеклом свете ночного светила, осмотрев оружие, я довольно быстро разобрался в его устройстве. Сняв с предохранителя, оттянув затвор и резко отпустил его – загоняя патрон в патронник.
Снова примостив пистолетик у мгновенно вспотевшего виска – аж струйка пота побежала, повторяю:
– Так, что? Поговорим? Скажи хоть как звать, чтоб в протоколе не пришлось писать: «неизвестный злоумышленник, отказавшись назвать себя – застрелился со второй попытки…».
Однако, стойкий мне бандюган попался!
Перенаправляю ствол и «дописываю» протокол:
– «…Выстрелив себе в живот, после чего – через сутки скончался в мучениях, истекши кровью и дерьмом». …Ну? Смелее!
Как ни странно, но подействовало!
Задержанный, сквозь зубы процедил:
– Котов… Василий Сергеевич Котов.
Как скажет любой мужик – имеющий член и желание «помочить» его в «тёплой лунке»: трудно в первый раз «уговорить» – а уж потом…
Убрав ствол пистолета в сторону:
– А каким прозвищем, Василий Сергеевич, ты известен среди людей?
– Васька-Кот.
Усмехаюсь:
– Хм… Можно было бы и самому догадаться.
Это не простые крестьяне, решившие из-за нужды великой – решить свои имущественные проблемы за счёт присвоения чужого добра. Это – преступники, бандиты и, договариваться-«разводить» с ними – я изначально не собирался.
Однако, привычка – вторая натура!
Разрядив пистолет и поставив его на предохранитель, без особого расчёта на удачу, впрочем, задаю последний вопрос:
– На кого работаете, Василий Сергеевич? Если не секрет, конечно?
Вдруг, совершенно для меня неожиданно, видно без ствола у виска – осмелев вновь, тот дерзко заявляет:
– Если я скажу на кого «работаю» – ты обос…рёшься!
Не в малой степени охренев, я:
– На Лаврентия Павловича Берию, что ли?
Васька-Кот, на пару минут зависнув, машет круглой плутовской головой: