Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
– Это смотря, в каком смысле меня «можно», – крайне доброжелательно на него глядя, – если в том, про который я подумал – то тебе в район Александровского сада, служивый, что возле Адмиралтейства.
Известное место тусовки постреволюционной «голубизны» – про нежелательность посещения которого, всю нашу группу предупредил Васильцев.
– Да нет, я не их «этих», – развеивает мои опасения и, смотря с последней надеждой спрашивает, – ты не болеешь?
Да, что за
Ах, да… Сегодня же понедельник.
И, чем-то мне от моего нового знакомого – таким «родным» повеяло… Может, это – какой-то мой далёкий родственник моих предков – про которого я не знаю?
– Как звать-то тебя, служивый?
– Ваня, я…
Вспомнился советский мультфильм про Бабу Ягу, белых лебедей и технически подкованного пионера:
– «Ваня»? Ивашка, значит… Будешь ты, Ивашка – под простоквашку.
Шмыгает носом обиженно, но не отходит. Ладно, хорошо…
– Как не «болеть»? Понедельник – день тяжёлый…
– Выпить со мной не хочешь? – смотрит почти умоляюще, – заодно и подлечимся…
Делаю предположение:
– В смысле – угощаешь на мои деньги?
Кивает, трясущейся головой:
– Ну, да! Я знаю, где достать «лекарство», а ты за него заплатишь… Всё честно!
Стало несколько любопытно и, якобы терзаясь сомнениями:
– Не дорого? А то, знаешь ли – я пока не сплю с дочерью нэпмана.
Машет головой:
– Дешевле только даром!
– Ну тогда пошли, болезный…
Подходим к уличному торговцу в ближайшей подворотне и, за горстку тёртых медяков из моей ладошки – что остались сдачей после поездок на дребезжащем питерском трамвае, тот достал из стоящей на земле корзинки бутылку квасу и флакон из-под какого-то одеколона, полный фиолетовой жидкости. Фиг его знает, что это – спирт-денатурат, растворитель или ещё что… Налил в большую кружку квас, добавил «жидкости» и хорошо взболтнул – попав вонючими брызгами мне в лицо.
Протягивает:
– На, пей!
Я служивому:
– Только после тебя!
– Благодарствую, товарищ!
«Ивашка под простоквашку», крякнув пьёт – краснеет, долго-мучительно кашляет и наконец – матерным матом материт торговца. Тот, привычно пожав плечами:
– Я тебе мою ханжу насильно в рот не заливал! Я даже не звал тебя – ты сам пришёл. Ну а раз пришёл – пей и не лайся!
Однако, Ивашка уже повеселел, перестал кашлять и ругаться и, вопросительно смотрит на меня.
– Ну и как? – спрашиваю.
– Не хвалю! Рвёт с неё.
Торговец, со всей искренностью на которую способен возмущается:
– Ты посмотри, какой привередливый пьяница нонче пошёл?! Да, за такие гроши – походи по рынку, поторгуйся – попробуй чё лучше себе найди!
Служивый, не слушая его – протягивает мне кружку:
– Теперь
Отмахиваюсь:
– Что-то мне уж и не хочется – отпустило должно быть… Допивай сам!
Того, два раза упрашивать не пришлось:
– Ну, как знаешь.
Не дожидаясь пока он снова прокашляется, удаляюсь прочь…
Однако, настоящим бедствием для Ленинграда – да и всей Советской России в целом, были отнюдь не наркотики.
Это так – на любителя!
На отмену «сухого закона», введённого последним российским Недержанцем по случаю военного времени, большевики надо им отдать должное, долго не шли – даже несмотря на очевидную громадную финансовую выгоду от монопольно-государственной продажи крепкого алкоголя. Наоборот, они подтвердили его своим знаменитым «Постановлением СНК РСФСР от 19 декабря 1919 года», за нарушение которого – виновные могли подвергнуться лишению свободы с принудительными работами на срок не менее одного года.
Однако, как испокон веков на Руси заведено: «суровость закона – нивелируется необязательностью их выполнения».
Короче, на это «постановление» – население дружно забило…
Гвоздь!
В сельской местности процветало самогоноварение, а в городах самое широкое распространение получили разнообразные алкогольные суррогаты – так называемая «ханжа». В ход также шёл одеколон, медицинский спирт «по рецепту врача» из аптек и даже…
Формалин из банок с заспиртованными экспонатами!
Да, да… Был случай, когда бравые красноармейцы на экскурсии в музее – вылакали всю жидкость из банок с экзотическими лягухими.
– Слышь, товарищ!
Блин, я думал он – залил ханжой свои «горящие трубы», да отстал.
Оборачиваюсь:
– Чего тебе, служивый?
– А пойдём гулять в «Живопырку»!
– А это ещё куда?
– При буржуях «Баром» звали, а теперь там наши гуляют… Пойдём, а?!
– Маркс с тобой! Пойдём, Ивашка.
Шли мы долго… По дороге, узнал что он – деревенский из Псковщины, но призывался из Питера где работал на заводе, с пятницы как уже в «самоходе», а этой осенью дембельнётся.
– Нонча в армии служится хорошо – не то, что при Царском режиме… «Шкуры» не муштрой донимают, офицерьё руки не распускают, читать-писать вот научили…
– А ещё чему учат?
Пожимает плечами:
– Политинформации, вот читали, лекции… Кино показывали, по музеям водили и показывали – как до Революции жили цари, баре, да прочие буржуи.
Понятно.
– Дезертирство тебе не впаяют?
– Да, что ты…, - пренебрежительно отмахивается, – не в первый раз!
Следующий вопрос: