Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Выпадает в осадок:
– Да, откуда ж?
Вот и, мне из «послезнания» доподлинно известно, что в этом – в 1925 году, с апреля по октябрь месяц в Париже будет происходить «Международная выставка декоративного искусства и художественной промышленности», на которую уже видимо пригласили Советский Союз.
А когда именно она откроется и прочие нюансы – мне неведомы.
Но побывать там обязательно надо – есть у меня кой-какие многообещающие задумки.
– Так теперь знайте! И кровь чтоб из носу – но весной проект должен быть готов. И причём – лучший из лучших проект…
Рисунок 53.
Гордо выпячиваю грудь:
– …Ведь мы ж – НКВД!
Обречённо вопрошает:
– В каком стиле проектировать здание Ульяновского вокзала?
Для близира морщусь, затем как осенило:
– В архитектурном стиле «Хай-Тек».
Тоже, морщит лоб – напрягая память:
– Как Вы сказали? «Хай-Тек [63] »? Я не знаю такого стиля.
– Правильно – его ещё не существует и, Вы должны его открыть.
63
Хай-тек (high-tech) – стиль в архитектуре и дизайне, развившийся из позднего модернизма в 1970-х и нашедший широкое применение в 1980-х. Хай-теку присущи предельный прагматизм, технологичность, обеспечение архитектурой простоты обслуживания, «сложная простота» конструкции, скульптурная форма, гипербола, структура и конструкция как орнамент и, даже анти-историчность и монументальность.
– Кто? Я?!
– И Вы тоже. Так что через недельку жду от Вас первые эскизики проекта железнодорожного вокзала, по которым весной должен быть изготовлен масштабированный макет.
Ишь, как обрадовался! Того и гляди – «Кондратий» его обнимет.
Этим летом – парижская выставка, осенью-зимой начнём строить.
Впрочем, у Александра Александровича Прасолова вскоре появились помощники.
Осенью 1924 года, как кажется уже рассказывал, к нам совершенно случайно «залетел» и надолго обосновался инженер-строитель из Германии. Вот он и разработал проект супермодерногого Ульяновского железнодорожного вокзала и нового здания артели «Красный трактир», получивший новый брэнд – АО «Ульяновский гостиничный комплекс» состоящего из ресторана «Red tavern» и пятиэтажного отеля «Five red stars».
«Социалистический город», «город социалистического типа», или просто «соцгород» – это направление в архитектуре массовой застройки будет «бзыком» архитектурно-планировочных, научно-исследовательских, плановых органов и советской общественности с начала 1929 года – с момента начала осуществления Первого пятилетнего плана социалистической индустриализации СССР.
В первоначальном стадии проблема массового строительства и изменения облика бурнорастущих городов, почему-то виделась преимущественно в направлении создания в новых городах полного обобществления бытового обслуживания. Некоторые, самые «упорото-радикалистые», даже высказывался за немедленную и радикальную ломку домашнего хозяйства – уничтожение отдельных кухонь, расселение детей отдельно от родителей. Были вполне серьёзные предложения о постройке в соцгородах больших «домов-коммун» только для взрослых с предоставлением каждому человеку отдельных комнат только для сна, другие же хозяйственно-бытовые процессы – приготовление и прием пищи, дефекализация, активный или пассивный отдых, половое совокупление с партнёром, чтение и прочее – должны происходить в специальных помещених таких домах.
Как и многие другие подобные прожекты – подобные «заскоки» остались на бумаге
Я же, строя свой Ульяновск, не впадая в крайности – хотел подать пример такого социалистического города – какой по моим убеждениям должен и возможен быть в существующих на тот исторический момент условиях.
С Горьковским автозаводом (до 33-го года «Нижегородским» – «НАЗ»), я и Ксавер начали сотрудничать – когда его ещё в проекте не было. Ещё задолго до принятия правительственного решения об его строительстве, то бишь. Близ площадки, где в 1929 году начнётся возведение этого гигантского предприятия – недалеко возле деревни Монастырка, где слияние рек Ока и Волга – на пять лет раньше началось возведение рабочего посёлка «Комсомольский» из комплектов быстросборных домиков «Ульяновского домостроительного комбината». Члены бригад артелей АО «Жилстрой» – уже набившие руку в сборке домиков в прошлом году на строительстве Проспекта Мира и, здесь не оплошали – за весенне-летне-осенний сезон успев собрать и довести до ума около сотни таких нехитрых строений. Хотя до самого Нижнего Новгорода – этот посёлок находился довольно далеко и, Ксавер постоянно бухтел по этому поводу:
– Глаза твои где были, когда площадку выбирал?
Я за словом в карман не лез:
– Там же где и твои – в смете! Если бы я в черте города выбрал – ты б, без штанов своих фильдеперсовых остался.
Но пустовать они не остались: жилищный кризис в столице губернии – свирепствовал не хуже чем в самой Белокаменной и в «Петра творенье» и, горожане – были согласны к каждодневным довольно продолжительным пешим прогулкам, лишь бы потом выспаться в человеческих условиях. Да оно и для здоровья очень полезно – об чём регулярно и очень назойливо подчёркивалось в газетной и уличной рекламе «Жилстроя» на афишах и билбордах.
Так что мой деловой партнёр скулил недолго: через созданный на подставные лица жилищно-коммунальный кооператив, он сдавал «ульяновские домики» нуждающимся в жилье поквартирно, но гораздо чаще – покомнатно (в первый год в основном рабочим завода «Двигатель Революции», находящегося ближе всего) и имел с этого неплохой навар – которым со мной по справедливости делился.
– Одно не понимаю, Серафим, почему такое название – «Комсомольский»? – недоумевал тот, – по-человечьи нельзя было наречь, что ль?!
– В следующем году узнаешь, Ксавер, имей терпение.
На 1925 год – планов громадьё!
Что, в пока ещё волостном Ульяновске – что в губернском Нижнем Новгороде… Да ещё этот «полу-мафиози», «полу-подпольный миллионер», войдя во вкус – решил начать собирать ульяновские домики в Москве и Питере. Где он доставал кирпич на печи, стекло для окон, железо для металлических элементов и прочий дефицит – самому Господу только известно, а я боюсь даже предположить.
Ибо тогда придётся, закинув за спину «тревожный сидор» – в НКВД топать!
Я впрочем, не против сдаться пролетарскому правосудию… Так ведь это придётся собственноручно «явку с повинной» писать. А это мне совершенно в лом. Ибо руки привыкшие к «клаве», глаза к монитору компа, а мозги к «Ворду» – решительно отказываются писать на бумаге стальным пером что-нибудь длиннее собственной подписи. С самого момента «попадалова», в случае крайней нужды – я кому-нибудь надиктовывал текст…
Такая вот фигня!
Однако, я не про то.
Уже летом 1925 года наметился острый дефицит рабочей силы.