Между сердцем и мечтой

Цыпленкова Юлия

Амберли появилась спустя час. Она вошла в гостиную, где мы сидели, и, охнув, поспешила было ко мне, но вдруг остановилась и с неожиданной светской вежливостью поздоровалась:

— Доброго дня, ваша милость. Отрадно видеть вас под отчим кровом. Мы все по вас сильно скучали.

— Я всегда гордилась манерами Амберли, — произнесла матушка. — И ее сдержанностью.

Я гордости не ощутила, только недоумение. Изломив бровь, произнесла:

— Вот как. Отрадно слышать, ваша милость. — И вдруг поймала себя на том, что

невольно подражаю государю, избрав и его мимику, и слова, и их выражение.

Фыркнув, я поднялась со своего места и, извинившись перед родителями, попросила сестрицу уделить мне минуту внимания. После вывела ее из гостиной и утянула за собой в соседнюю комнату. И уже там возмутилась:

— Ты совсем без меня одичала от всех этих нравоучений. Это ли встреча сестер?

— Вы… — начала Амберли, но увидев, как я покривилась, исправилась: — Ты выглядишь совсем как великосветская дама, я растерялась. Все-таки ты жила при Дворе…

— И это повод не обнять меня? — строго вопросила я. — Тогда я напомню, каково это — сердить Шанни Тенерис, — и мои пальцы запорхали по ребрам воспитанной девицы.

Она привычно взвизгнула, и это звук показался мне сладчайшей музыкой на свете.

— Боги! Шанни! Ха-ха…

Я порывисто прижала к себе Амбер и призналась:

— Я ужасно соскучилась по тебе, сестрица.

— Я тоже, дорогая, — ответила она с улыбкой. — Без тебя в доме совсем тихо. Ужасная тоска. Твоя матушка даже поучала в два раза меньше обычного, а один раз рассказала мне про очередное злоключение девицы О, когда я плохо сделала реверанс. А мне она про О никогда не рассказывала до этого.

— И что же приключилась с нашей бедняжкой? — живо заинтересовалась я.

— Ее ноги сломались под тяжестью тела, когда О не смогла присесть правильно, — хмыкнула Амберли. Я рассмеялась, а сестрица продолжила: — Так что ты не можешь не отметить нашей общей тоски без тебя. И я безумно рада, что ты вернулась. А еще хочу услышать всё-всё-всё! — воскликнула она.

— Обязательно, — кивнула я. — Вечером мы с тобой наговоримся. Но сейчас нужно вернуться, матушка еще не до конца обрушила на меня свою заботу. Не хочу ее обидеть.

— Разумеется, — серьезно ответила сестрица, и я окончательно признала свою любимую родственницу.

Взявшись за руки, совсем как в детстве, мы вернулись в гостиную.

— Мы слышали непристойные визги, — заметила баронесса, устремив на нас суровый взгляд. — Этих возмутительных звуков мы не слышали вот уже полгода, и мне думалось, что вы и вправду повзрослели, дитя мое. Однако я вынуждена констатировать со всем прискорбием — вас не в силах изменить даже служба королевской тетушке.

Батюшка отодвинул газету, которую читал, и, взглянув на нас с Амберли, усмехнулся:

— Вольный ветер не усмирить.

— Прелестно, — подвела итог баронесса и вдруг легко рассмеялась.

Глава 2

В

окно стучал унылый осенний дождь. Открыв глаза, я повернулась на бок и некоторое время смотрела на тонкие дорожки, бежавшие по стеклу, после перевела взгляд на тяжелое серое небо и протяжно вздохнула. Похоже, весь день обещал быть унылым. Натянув теплое одеяло до подбородка, я снова попыталась уплыть в сладостную дремоту, однако сон не шел — я выспалась.

— Досадно, — буркнула я и села на кровати.

После спустила ноги на пол, замоталась в одеяло и прошла на цыпочках к окну. По лужам, успевшим затопить дорожки и газоны, плыли желтые пожухлые кораблики опавших листьев. Поджав губы, я некоторое время смотрела на эту безрадостную картину, потом дохнула на стекло. В мутном пятне я написала две буквы «И. С.», усмехнулась, стерла их и, решительно тряхнув головой, направилась к прикроватному столику, где стоял колокольчик. Минута меланхолии миновала.

Позвонив в него, я обозначила свое пробуждение, и дверь в спальню открылась. Первой вошла деловитая Тальма. Она бросила себе за спину сердитый взгляд, после расплылась в улыбке и поклонилась:

— Доброго утра, ваша милость, хорошо ли вам почивалось? — после обернулась и объявила: — Входите. Ее милость изволили проснуться. Ну, что топчитесь, растяпы?

В спальню впорхнули горничные. Они как-то боязливо покосились на мою верную служанку и кинулись врассыпную. Двое застилали постель, еще две понесли ведра с горячей и холодной водой в умывальню.

— Тальма, ты — тиран, — резюмировала я увиденное.

И это было правдой. Моя служанка, такая покладистая и заботливая, когда дело касалось меня, неожиданно проявила твердый характер и даже высокомерие, обрушив всё это на местную прислугу. Она командовала горничными и лакеями, если нужно было обслужить мою милость или убраться в моих комнатах. У меня невольно сложилось впечатление, будто она моя прим-фрейлина, а я сама королева. Это позабавило. Впрочем, в моей Тальме просыпался тиран только в моменты заботы обо мне. На хозяйскую половину она не посягала и никого там не трогала.

— Во всем нужен порядок, ваша милость, — ответила она, подав мне теплый халат. — Что же это вы босиком-то? Полы уже холодные, а вы даже не пожелали, чтобы камин затопили с вечера.

— Сегодня пусть затопят, — согласилась я.

— Ну что там? Проснулась?

Послышался голос моей матушки, пришедший разбудить меня и пожелать доброго утра. На сегодня она нам наметила немало дел.

— Ой, — Тальма юркнула мне за спину и шепнула: — А вот и тиран тиранов пожаловали.

Я прыснула в кулак, но когда старшая баронесса вошла в спальню, я успела справиться с приступом смеха, вызванного словами служанки. Главный деспот этого дома и гроза маленьких тиранов вошла в мою спальню и лицо ее смягчилось.