Между вороном и ястребом
Шрифт:
– Ее переполняло лихорадочное нетерпение вместе со странной уверенностью в своих силах. Она по-прежнему чувствовала, как браслеты запирают ее магию, пресекая свободный ток силы, но, кажется, это было неважно!
– Хотите, чтобы я вас оставил?
– ровно спросил Кармель, но в его глазах Айлин увидела изумление.
– Нет, - призналась она.
– Если только вы сами хотите уйти...
– Ни в коем случае.
– откликнулся разумник и задернул занавеси. — Так будет лучше видно, я полагаю. Кстати, ваш нож у меня. Амина сняла ножны вместе с поясом,
– Айлин мотнула головой. Нож ей хотелось получить обратно, но это может подождать. Для ее собственных странных умений наличие или отсутствие ножа роли не играет А вот задернутые шторы — это хорошо, это правильно В спальне стало темнее, призрак будет лучше видно. Только что делать, если Марта уже успела уйти в Сады?!
– «Звать!
– решительно сказала Айлин сама себе.
– Просто звать и верить, что я имею на это право! И не потому, что Претемнейшая сама назвала меня дочерью, а потому, что я хочу справедливости для этой бедной девушки!»
– Марта!
– позвала она, до боли в глазах старательно вглядываясь в пустой воздух посередине комнаты.
– Марта из деревни Глаффин! Марта, которая умерла вчера! Приди на мой зов! Прошу тебя!
– Пушок, спокойно развалившийся на ковре, приподнял голову, насторожил уши, а потом перевалился на живот и уставился куда-то перед своими лапами.
– Марта!
– с отчаянным упрямством позвала Айлин, и тут по спальне пронесся ледяной ветер, а над ковром, прямо между ней и Кармелем, засветилось бледно-серебряное пятно, становясь все темнее, ярче, на глазах превращаясь в человеческую фигуру...
– Марта...
– повторила Айлин и услышала резкий вдох Кармеля - он тоже видел явившуюся душу.
– Говори со мной, Марта! Прошу тебя!
– У соткавшейся из зоздуха девицы действительно были веснушки, зеленые глаза и рыжие волосы, заплетенные з длинные, слегка растрепанные косы. А еще - круглое, удивительно милое лицо, лукавый взгляд и зеленый корсет поверх тонкой белом сорочки, едва прикрывающей лодыжки. Девица огляделась - недоуменно, словно ее только что разбудили — и, увидев Айлин, ойкнула:
– А я правда на вас похожа! Простите, миледи...
– У Айлин в горле словно застрял плотный ком - с такой наивной гордостью прозвучали эти слова.
– Да. похожа. Очень! И именно поэтому мертва!
– Марта...
– прошептала она.
– Марта, ты помнишь, как умерла?
– Девица погрустнела, сложила перед собой руки, словно служанка, которую отчитывают за провинность, и кивнула.
– Помню, миледи, как тут забудешь... Вчера вечером, как стемнело, я в салон спустилась, а там гость. Один всего Я его раньше никогда не видела, но все одно признала. У нас, конечно, гостей узнавать не принято, но матушка
– Элегия всем девочкам, которые у дверей встречают, самых знатных господ в Дорвенне выучить велела. А то как понять, кого именно не узнаешь? Вот нам потихоньку и шепнули, кто пожаловал. Лорд Бастельеро это был, не сомневайтесь, миледи. Волосы черные, что смола, глаза синие, сам
– Причуда, — повторила Айлин и передернулась.
– Вот уж действительно - причуда. И какая особая!
– Марта снова ойкнула и прикрыла рот ладонью.
– Простите, миледи! Все время у меня язык впереди мыслей бежит! Не надо вам знать, какие они бывают, причуды у лордов! И я про это ни слова не скажу, что хотите со мной делайте... Ну вот, как он меня за руку ззял, так мы ко мне в комнату поднялись. Я все сделала, как положено! Улыбалась, раздеваться начала... Простите, миледи, вы сами спросили... А прическу разобрать не успела. Милорд моей шпилькой укололся, вот и разозлился, должно быть... Я даже понять не успела ничего, только услышала, как шея хрустнула — и все.
– Она сокрушенно развела руками, вздохнула и простодушно добавила:
– Жалко... На меня ведь, миледи, ни один гость ни разочка не пожаловался. Даже подарки дарили! Матушка Элегия подарки нам оставляла, ничего сверх платы не брала. Девочки-то их тратили, а я копила У меня младших сестер трое, с теткой в деревне живут, а родители от лихорадки померли три года назад еще, зимой. Вот я половину заработка им отправляла, говорила, что на швею в городе выучилась. Да я бы и выучилась, только денег бы скопила на гильдейский взнос! Матушка Элетя меня бы отпустила, она обещала! А если б не вышло, то и назад бы приняла...
– Я... пошлю твоим сестрам денег, которых хватит на приданое.
– прошептала Айлин.
– Обязательно пошлю. Есть ли у тебя еще какое-то желание, которое облегчит твою душу?
– Марта улыбнулась. Улыбнулась ясной и солнечной улыбкой!
– Миледи такая добрая! Теперь и правда на душе спокойно стало. А желание у меня есть... Я, миледи, все думала - вот в гильдию вступлю, выучусь, стану мастерицей. Уважать все станут! И вот тогда куплю я себе платье, как у настоящей дамы. Голубое и с кружевами, как облачко. Чтоб не такое, как у нас было велено для гостей носить, а длинное! И чтобы все прикрыто, как у порядочной дамы, и лиф, и запястья, и даже туфельки! Чтобы люди смотрели, и никто не припомнил, кем я была! Не получилось вот... Но если б меня в таком платье хоть похоронили, как честную, больше ничего и не надо. Миледи? Да что ж это, никак вы плачете?
– Нет.
– едва вытолкнула Айлин, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Видит Претемная. эта Марта — сущий ребенок! Ее убили, а она просит некромантку не о мести, а о красивом платье! Да кем же нужно быть, чтобы поднять руку на такое безобидное создание?!
– Я... у тебя будет, обещаю, будет самое красивое платье. Голубое, как у настоящей дамы... Даю слово!
– Спасибо, миледи! — опять просияла Марта улыбкой и присела в реверансе.
– Дай зам Благие счастья!
– И медленно растворилась, превратившись опять в облачко, потом - в серебристую дымку над ковром, а потом и вовсе исчезнув.