Межлуние
Шрифт:
Роскошная палатка, устланная дорогими коврами и заваленная расшитыми подушками, не самым лучшим образом подходила для похода. Обычно она предназначалась для романтических путешествий. Судя по всему, на этом настояла особа, составляющая компанию Дону Сагро, и развлекающая его своим обществом.
— Не знаю, на что он надеялся. Я нанесу ему удар там, где он его не ждет.
— Ты не боишься, мой господин? — Спровоцировала его прислужница.
— А ты остра на язык, — подцепив пальцем ее нашейный обруч и потянув на себя, заметил Дио.
— Пока тебе это нравится.
Он
— Эта корона лишь подачка. Знак добрых намерений? Простая уловка! Меня так дешево не купишь. Я заключил союз и нанесу удар, опередив Патрицио.
— Ая называют неприступным.
— Женщина, что ты в этом понимаешь? В наше время не осаждают замки.
Снаружи донесся звон шпор.
— Синьор, — негромко позвал Франсуа, встав таким образом, чтобы его тень падала на колыхающуюся от ветра занавеску у входа.
С недовольным ворчанием из палатки вылез Дио. Расстегнутая белая рубашка, обнажившая волосатую грудь, сохранила на себя пятна от пролитого вина. Оправив кожаные порты, он присмотрелся к наглецу, посмевшему прервать его завтрак.
— Чего тебе?
— Пришли письма из Капеллы…
— Давай сюда, — не дослушав, перебил его Дио.
— Синьор, они предназначались не вам.
Дон Сагро развел руки в стороны.
— Что ты несешь?
— Послушайте внимательно.
Франсуа пригласил отойти, покосившись на палатку, и Дио неохотно натянул сапоги.
— Она слишком глупа, чтобы быть шпионом. Так что там с письмами?
— Синьор. У меня неожиданные новости. Эмира оказалась жива.
— Что?! — Опешил вампиро.
Достав из манжеты перчатки, Франсуа показал первое письмо. Немедленно вырвав его, Дио поднес к глазам печать и ознакомился с содержимым.
— Предатель!
— Комендант опознал ее. Вы знаете, что это значит. Она выберет нового Дона, который будет блюсти интересы Сагро до совершеннолетия ее сына.
— Тьма! Когда оно пришло?
— Гонец прибыл несколько минут назад. Еще никто не знает.
— Проклятье!
Дио схватился за голову и простонал. Его планы обрушились в пропасть и грозили утащить за собой своего архитектора.
— А второе?
— От нее, — словно извиняясь, ответил Франсуа.
— Что там?! — Вскричал рассерженный Дон.
— Мне отдали прямой приказ надеть на вас кандалы, запереть в клетке и отправить в Капеллу. Вас будут судить, но… я догадываюсь, чем все закончится.
— И ты говоришь мне об этом? Значит ты на моей стороне?
— Да, синьор. Вы многое сделали для меня, пока я служил вам. В знак благодарности и личной признательности я подготовил вашего коня.
— Бежать… Как крыса! — Сплюнул Дио. — Так, дай подумать…
Он с минуту расхаживал по поляне.
— Ты все правильно сделал, друг. Еще есть надежда. Где конь?
— На привязи у ручья.
— Еще свидимся.
Дио заглянул в палатку, без объяснений схватил шпагу и куртку, и скрылся в густой листве у подножия холма. Не видя смысла откладывать продиктованную обстоятельствами необходимость, Франсуа проник в палатку, испугав все еще находившуюся там девицу, прикрывшуюся одеялом.
—
— Вот как? — Поднимая одну из подушек, пробормотал мужчина. — Твой язык большая проблема.
Он бросил подушку ей на лицо и давил сверху до тех пор, пока бурное сопротивление девушки не прекратилось и ее тело не обмякло. Уколов для надежности ее пятку концом кинжала, Франсуа убедился в наступившей смерти.
Уже после этого, избавившись от ненужного очевидца, вампиро поднял тревогу и распорядился собирать лагерь и выступать в обратном направлении.
После налетевшего ливня очередной грозы, очистившей воздух от пыли, а каменные улицы от грязи, дышалось на редкость легко. Стремительные реки дождевой воды омыли мостовую, блестящую в лучах солнца, и кое-где еще остались лужами, разбиваемыми колесами карет в искрящуюся взвесь.
Одному из владельцев такого экипажа не было дела до ослепительной красоты природы. Раскрыв переносной секретер, всегда сопровождавший его в поездках, он перебирал пачку недавно пришедших писем. Почти сразу отложив одно из них, скрепленное черной печатью с оттиском коронованного черепа, Дон Сиццио вдумчиво читал и иногда сразу же составлял ответ, пока не управился со всеми менее важными делами. Ему понадобилось освободить ум от прочих забот, чтобы иметь возможность проникнуться смыслом послания Норозини.
В полумраке кареты мелькнул нож, сломавший печать, и зашуршала развертываемая бумага. Сложно сказать, повлияло ли на него содержимое письма, однако он аккуратно свернул его, вернув в раскрытый конверт и, убрав в секретер, задумчиво посмотрел в окно.
Тем же самым занимался и Аарон Касти, расположившись у подоконника громадного окна. Не имея своего особняка в нерушимом городе, он остановился в гостинице, любезно предоставившей ему лучший номеру. Забрав у консьержа пачку корреспонденции на свое имя, Дон Парадис перебрал ее, чтобы в первую очередь ознакомиться с письмом от Норозини. Бегло пробежав по строкам, он перечитал его, а затем сжег. Особенно тщательно он избавлялся от печати, расплавив ее с сургучом другого цвета, и раскрошил перед тем, как выбросить.
Подняв лицо к падающему в комнату потоку света, он иронично улыбнулся.
Нельзя сказать, что Энрике был близок к подобному настроению. Напротив. Выбрав в качестве временного пристанища небольшом дом на краю города, он метался по этажу, то бросаясь к столу, на котором лежал лоскут голубиной почты, то отходя от него, комкая в руке очередной не состоявшийся ответ. На ошибку не было права: четкие очертания коронованного черепа выделялись на черном цвете сломанной печати.
Может быть на сотый раз, он остался доволен результатом и вызвал к себе помощника, наказав немедленно отправить ответ. После этого он скатал в ладонях сообщение Дона Миллениум, и подкинул комок в потухшие угли и золу камина, смешав их между собой. Совершив задуманное, Энрике плеснул себе эля и, глянув на часы, стал собираться в путь. Его деловые манеры банкира никак не изменились. Совсем нет. Они как будто освежились и стали острее.