Мгла над Гретли

Пристли Джон Бойнтон

Гэс, “наш любимый комик”, с удвоенным усердием снова принялся за работу, к большому удовольствию публики, включая офицеров и Шилу, которая смеялась над его плоскими шутками как сумасшедшая. Она смеялась тем же шуткам и в той же манере, что и фабричные девчонки на балконе. Мне многое стало понятным. Я поймал изучающий и холодный взгляд мистера Периго, обращённый на Шилу.

Мне не видно было миссис Джесмонд, она сидела через три кресла от меня, но по тому, что я ни разу не слышал её голоса, можно было судить, что она изрядно скучает. А я не скучал.

И

уж совсем мне стало не до скуки, когда на сцене появилась Фифин. Она работала на кольцах и трапеции. Мощная, как молодая кобылица, она в то же время была чрезвычайно гибкой и проделывала со своим телом удивительнейшие вещи. Потом она предложила публике считать, сколько раз она повторит какой-нибудь сногсшибательный трюк, так что было слышно, как в зале бормочут: “Раз, два, три” и т.д. Один трюк она повторила семь раз, другой — одиннадцать, третий — шесть, следующий — пятнадцать и всякий раз сама повторяла общий результат. Она была неразговорчива, но мне почему-то подумалось, что она из Эльзаса.

— Взгляните на мистера Периго, — прошептала Шила, — теперь понятно, что ему нравится.

Он услыхал её слова, тут же повернулся, демонстрируя свою дежурную улыбку, впрочем, это не могло ввести меня в заблуждение, ведь мне уже случалось видеть совершенно другого мистера Периго. Не успела Фифин пробыть на сцене и двух минут, как я почувствовал, что мистер Периго вдруг застыл в напряжённом внимании. Не поворачивая головы, я покосился на него и увидел, что он не сводит сузившихся от напряжения глаз от извивающейся в свете рампы фигуры. И я услыхал, что он совершенно серьёзно, как если бы был её импресарио, ведёт счёт сальто.

— Вы очарованы, сознайтесь? — крикнула ему Шила, в то время как Фифин без особого восторга принимала наши бурные аплодисменты.

Но мистер Периго уже вернулся к своей обычной роли.

— Ещё бы, дорогая, — ответил он своим визгливым голосом, — глядя на неё, чувствуешь себя таким маленьким и слабым. Какие руки! Какие бёдра! И потом, видите ли, я забавлялся тем, что заключал сам с собою маленькие пари относительно числа сальто и сам у себя выиграл тридцать с половиной шиллингов. Понимаете? — добавил он, обращаясь ко мне.

— Да, конечно, — ответил я.

Покинув театр, наша компания разместилась в двух машинах. Я ехал вместе с Шилой, мистером Периго и армейским офицером, который был за рулём. Пока машина громыхала сквозь мрак и слякоть Гретли, мистер Периго хранил странное молчание. Я тоже молчал, но Шила и офицер без умолку болтали о пустяках. Я заскучал, что со мною часто случается после подобных спектаклей. К тому же я был голоден и не прочь выпить. Так я и заявил.

— Не волнуйтесь, дорогой, — крикнула мне Шила через плечо — мы получим чудный обед и выпивку! Сами увидите. Не знаю, где только миссис Джесмонд умудряется всё это доставать! 

Машина остановилась у “Трефовой дамы”. Первое, что следовало сделать гостю, — это отправиться прямиком к бару. Бар пользовался популярностью не только потому, что там подавались коктейли, но и потому, что находился

в руках Джо. В течение следующих десяти минут этот Джо был с единственной темой разговора. Он, по-видимому, считался главной фигурой в “Трефовой даме”. Драгоценная столичная штучка, эвакуированная в Гретли. В Лондоне он смешивал коктейли в ресторане “Борани”, и предполагалось, что жители Гретли должны быть бесконечно благодарны Джо за его появление в их провинциальном городишке. Надо ему отдать должное: он действительно понимал толк в спиртном и знал, где его раздобыть. Давно мне не приходилось пить такие отличные “мартини”, как те два, что он мне приготовил. Это был холёный, здоровый парень, выглядевший чисто и опрятно в своей белой куртке. Быстрый и обходительный, Джо забавлял компанию анекдотами, которые рассказывал с сильным американским акцентом. Чем-то он напоминал моряка, и было приятно смотреть, как он работает.

На обеде нас присутствовало восемь человек, мы сидели в столовой, служившей одновременно танцевальным залом и обставленной с гораздо большим вкусом, чем этого можно было ожидать от провинциального ресторана. Шила не ошиблась: миссис Джесмонд угощала нас на славу. Я никак не мог понять, почему миссис Джесмонд уделяет так много внимания моей персоне. Ведь я был отнюдь не в её вкусе, и к тому же прежде она приударяла за “военно-воздушными силами”, которые, кстати, были несколько озадачены таким поворотом дела.

Меня ожидал сюрприз. В глубине зала я увидел свою недавнюю знакомую из магазина безделушек — мисс Акстон. Она танцевала с командиром авиаэскадрилии. Она была восхитительна. Я вспомнил, как в разговоре с ней упомянул “Трефовую даму”, и она ни словом не обмолвилась о том, что собирается туда сегодня же вечером. Конечно, тогда она могла и не знать, что окажется здесь.

 Шила заметила, что я наблюдаю за мисс Акстон.

— Да ведь это та женщина, что торгует всякими ужасными безделушками.

— Неужели?! — поинтересовался я. — А я как раз хотел спросить, кто она такая.

— Так оно и есть, — сказала Шила, прищурившись. — И она намного старше, чем кажется издали. Уж вы мне поверьте! Не нравится она мне.

Я рассмеялся.

— А что же в ней плохого?

— Ну, во-первых, она слишком много о себе воображает, а во-вторых, она всё врёт.

Я знал, что она “всё врёт”. А что касается её “воображания”, то меня это нисколько не интересовало. Половина населения Англии упрекает вторую половину в снобизме.

— И это всё? — спросил я, стараясь казаться равнодушным.

— Нет, — Шила подумала с минуту, — есть в ней что-то недоброе. Вы только поглядите вблизи на её глазаа. Тут Шила повернулась и посмотрела мне в лицо. — Не принимайте меня за дурочку. Иной раз меня действительно принимают за дуру, по это не так. Я знаю жизнь, и знаю её лучше, чем все эти люди.

— Да, это мне известно, — сказал я и, в свою очередь, посмотрел ей в лицо. Когда я сделал это замечание, наигранная весёлая дерзость исчезла с лица Шилы и она побледнела.