Мгновения вечности
Шрифт:
— Раджниш, почему средства массовой информации создают вокруг вас такую суету?
— Потому что они никогда раньше не сталкивались с таким человеком, как я. Средства массовой информации имели дело только со священниками, политиками и подобными лидерами человечества, которые их очень боялись и нервничали. Политики нервничали, у них есть причины для того, чтобы нервничать. Поэтому журналисты были такими острыми и напористыми. Политики же пытались просто спасти свою шкуру.
И поэтому это вполне естественно, то, что политики так нервничают перед средствами массовой информации.
У меня с этим нет трудностей. Я могу говорить в точности то, что мне хочется
Папу очень волнуют эти вопросы, он думает о том, чтобы его высказывания не нанесли ущерб его репутации признанного религиозного лидера. И поэтому все его речи готовят заранее кардиналы, епископы, религиозные общины, редактируется все. Он просто оратор, но он не говорит самостоятельно. Вся церковь говорит от его имени, решает католическая иерархия.
Есть еще другая фундаментальная причина, по которой они так нервничают, потому что я совершенно свободный человек. Мне все равно, я могу даже противоречить себе, и поэтому они не могут загнать меня в угол: «Пятнадцать лет назад вы сказали вот это, а теперь вы говорите вот это». Они не могут меня загнать, таким образом в угол. Я говорю им, чтобы они забыли о том, что я им говорил пятнадцать лет назад. Истинно то, что я говорю сейчас. И я не могу обещать, что завтра повторю свои слова, потому что мне все равно, будут ли мои завтрашние слова соответствовать сегодняшним. И все равно также, будут ли ко мне относиться с уважением, что обо мне будут думать люди. У меня нет причины, чтобы нервничать, я просто наслаждаюсь тем, что они сами нервничают.
Это так странно, нечто новое. Если рядом с человеком, у которого берут интервью, поставить графин с водой, он может начать пить воду тогда, когда нервничает, чтобы занять себя чем-то, и перестать нервничать, тем временем, у него появляется время в эту паузу также обдумать, что говорить дальше. У меня все происходит в корне противоположным образом. Вода и все подобное нужны средствам массовой информации, а не мне. Они жуют виноград, пьют воду, ворочаются в кресле, иногда смотрят по сторонам на фотографов, иногда глядят на своих боссов. Они не могут расслабиться. Потому что это интервью уникальное, и им никогда больше не придется участвовать в таком шоу, только если они придут сюда снова.
Но моя задача заключается в том, чтобы дать вам толчок, потому что только в этом случае для вас существует возможность духовного развития. От падения к взлету.
Беседа с репортерами
Раджниш поддерживает температуру в комнате с кондиционером постоянной. Те, кто брал у него интервью, согласились принять меры предосторожности против аллергических реакций.
— Вы мне немного нравитесь, должно быть, потому что я весь день не курил.
— Я знаю, что вы все любите меня. Вы можете увидеть в моих глазах ответную любовь. И поэтому я советую вам съесть немного винограда.
— Как вам удается не мерзнуть в такой холодной комнате?
— Здесь не холодно.
— С моей точки зрения здесь очень холодно.
— А с моей точки зрения только прохладно.
— Вы чувствуете себя лучше, когда вас окружает холод? Вы всегда находились в таком холоде, даже в детстве?
— Всегда в последние тридцать лет.
Я недавно говорил с одним журналистом, и я собирался сказать ему, что нельзя зависеть от машин. Теперь война развернулась не между человеком и человеком, это теперь не модно. Идет война между технологиями ядерного вооружения. Даже ракетоносители теперь летят к цели на автопилоте, он просто не нужен. Ракеты будут запрограммированы лететь в определенное место. Их будут программировать сбрасывать бомбы в определенном месте.
Я говорил ему, что человек так сильно теперь зависит от машин, в любой миг может случиться все что угодно. Когда я сказал это, электричество выключилось. Журналистам было больше нечего сказать. Доказательство было перед ними. Я сказал «Теперь мы можем перейти к обсуждению другого вопроса».
— Вы очень смешной мастер. Почему у меня создается такое ощущение, что вы все время шутите над всеми, если это действительно так, как я узнаю о том, что вы шутите надо мной?
— Это самое смешное. Шутку никогда нельзя объяснить. Вы либо понимаете шутку, либо не понимаете.
В этом красота шутки.
Все есть шутка, с моей точки зрения жизнь не серьезная. Жизнь игрива. Она смешна. Она переполнена энергией существования, без причины, без цели. Цели нет, нет конца. Она приносит просто радость. Вся вселенная — это просто большая шутка. Вот почему ее нельзя объяснить.
Было столько философов, теологов, которые пытались объяснить это. Им всем не удалось это сделать по той простой причине, что это нельзя объяснить. Вы можете это либо понять, или понять не можете.
Вы должны посмотреть мою ванную комнату. Наверное, это самая лучшая ванная во всем мире.
— Это приглашение?
— Да.
— Меня еще никогда не приглашали в ванную комнату раньше. Мне говорили, что я очень подойду к ванне, но никогда еще не приглашали в нее!
— Я редкостный человек, уникальный в своем роде, и я приглашаю вас в ванную комнату.
— Это прекрасно, но куда мы пойдем после?
— Идти некуда. Вы можете насладиться джакузи в ванной комнате, душем, холодной ледяной водой...
— А потом убираться, я поняла. И мне хотелось бы знать просто ради науки, приглашали ли вы раньше в ванную комнату представителей прессы?
— Нет...
— Спасибо. Мне кажется это важно.
— Потому что вы мне нравитесь.
— Неужели ваша симпатия такова?
— Да.
— Пригласить в ванную комнату. Уверена, слушатели этой программы могут подумать, что мы будем там заниматься любовью.
— Как раз вчера вечером одна красивая девушка брала у меня интервью для телевидения. Вы знаете, что я сумасшедший. И она спросила у меня, а вы знаете, что я за человек. Она, наверное, брала интервью у сотен политиков, священников, у всевозможных глупцов. И она спросила у меня: «Вы любили стольких женщин, но неужели у вас не было стабильных отношений с какой-то одной женщиной?»