Мгновения вечности
Шрифт:
Проходила, кажется, вечность за вечностью. Я чувствовала, как рассудок постепенно меня покидает. Прохладный пушистый комок в моих руках доказывал – все очень плохо. Я теребила мех и шептала коту всякую ерунду – лишь бы не оставаться в тишине. Свернувшись в клубок, я стала молиться о том, чтобы закоченеть так же, как Принц, и не чувствовать больше этого липкого страха.
В этот момент раздался звонок в дверь.
Я вскочила, как если бы над моей кроватью разорвалась петарда. Метнулась к двери,
Я распахнула дверь и на секунду замерла. Это была не мама. Передо мной стоял высокий парень в синих джинсах и льняной рубашке с закатанными рукавами. У него было очень красивое лицо, но, будь он хоть горбуном Квазимодо с жуткой гримасой, я все равно кинулась бы его обнимать.
Человек! Теплый, живой, настоящий!
Я плакала, теперь уже от радости и облегчения. Гость с трудом высвободился из моих объятий и посмотрел с удивлением и даже…насмешкой?
– Привет, малышка. Тебя не учили спрашивать: «Кто там?»
Я помотала головой, не слишком понимая, что он говорит. Главное – его губы двигались, а не застыли в одном положении, как у мраморной статуи. У меня начисто пропал дар речи, я отошла немного назад и жестом показала – входи.
– Уверена? – он все еще ухмылялся, – а вдруг я маньяк?
Я продолжала стоять, безвольно опустив руки, пока он не прошел в квартиру.
– Все…закончилось? – выдавила я, закрывая дверь.
– Нет, дедуля на лестнице так и стоит столбом, – сказал парень легко, будто сообщал, что дождь все еще идет.
– Чай, кофе? – предложила я, прячась за гостеприимством. Тем временем, вся сила воли уходила на то, чтобы не хвататься за руку незнакомца и не ходить всюду за ним, как привязанной.
– Кофе, спасибо.
Пока гость разувался, я метнулась на кухню, наскоро протерла стол, налила в кружки кипяток из термоса.
– У меня только растворимый, но я могу…
– Не суетись, малышка, – гость присел на стул, стоявший у длинной стороны стола. Видимо, решил, что мое место на узкой стороне. Так оно и было, – растворимый вполне подойдет. Ты знаешь, что Оноре де Бальзак выпивал в день пятьдесят чашек кофе?
– Да, – ответила я, – правда, он от этого умер. Я всегда удивлялась, что он умер именно из-за кофе, а не из-за того, что лопнул.
Гость рассмеялся. Я тоже хихикнула, поперхнулась кофе и аккуратно выплюнула его обратно в чашку. Ужас. Надеюсь, он не заметил.
– Меня зовут Александр Акунин, – официально представился гость, – если тебе интересно.
Я с опозданием кивнула. Разве вам пришло бы в голову спрашивать у священного алтаря, как его зовут? Для меня сейчас этот человек был всем на свете. Я поражалась, почему у него нет нимба над головой, он ведь, как ангел, появился из ниоткуда в момент, когда я захлебывалась от отчаяния. И вот этот посланник небес запросто
– Я Эмма, – тихо сказала я.
– Эмма? – переспросил Александр, – такое имя есть в России?
Он не первый, кто спрашивает.
– Ну, есть ведь Алла, Анна, Нелли, – я как будто оправдывалась, – вот и Эмма есть.
– Необычно.
Александр откинулся на спинку стула и принялся неспешно рассматривать кухню. Я так и уставилась на него: никакой паники, ни грамма страха.
– Саша? – позвала я.
Серые глаза сощурились:
– Если бы мне хотелось, чтобы меня звали Сашей, я бы так и представлялся. Не нравится имя Александр, зови меня по фамилии.
– Ладно.
Я все смотрела и смотрела на него, ожидая хоть каких-то признаков беспокойства.
– Ты испугался – из-за всего этого? – я кивнула в сторону окна.
– Нет. Даже интересно.
– Ин-те-рес-но? – я выговорила это по слогам, чувствуя, как меня накрывает волной ярости – нетипичного для меня чувства, – столько людей погиб…пострадало! А ты…моя мама там, где-то, одна…а тебе – интересно?!
Я вдруг начала икать. Воздуха не хватало. Паника снова и снова билась внутри черепа.
– Эй! Эмма! Смотри на меня!
Меня как будто душили пакетом – не вдохнуть – ни выдохнуть, и видно, как сквозь пленку.
Вдруг из колодца меня выдернул резкий удар. Кажется, по щеке. У губ появился стакан с водой. Глоток, еще один… стало намного легче, и – о, чудо! – паника отступила. Я не знала почему, но чувствовала – больше она не вернется. По крайней мере, не в том объеме, чтобы накрыть меня лавиной.
– Слушай, прости, – сказал Александр мягко, – я чувствую все не совсем так, как другие люди. Как же объяснить? Я скептик. Циник. Пофигист. Называй как хочешь, но суть в том, что я неэмоционален. Кучка «отмороженных» для меня не такое уж большое горе.
– Но они же люди…
– Ну и что.
– Я прозвала их «манекенами» – это все-таки не так унизительно, как «отмороженные». Не говори так.
– Ладно, – он пожал плечами, – хотя, может, как раз я проявил к ним больше уважения, употребив термин, применимый к живым существам.
Я поежилась. Какое-то время мы молчали. Меня тишина тяготила, собеседника – нет. Наконец, я решилась задать вопрос.
– У тебя есть предположения, что случилось с людьми?
– Много. Одно хуже другого.
– И?
– Я думаю, начать надо не с этого вопроса.
– А с какого?
Александр прищурился.
– Скажи-ка, Эмма – который час?
Я бросила взгляд на свои «вечные» часы – они были на моей руке с начальной школы. Часы показывали один час и тринадцать минут. На электронном циферблате эти две цифры – 13:13 – выглядели жутковато.
– Час тринадцать. То есть… – я постучала ногтем по стеклу, – они, наверное, сломались. В это время я еще ехала в автобусе, а потом еще домой часа три добиралась.