Мгновения вечности
Шрифт:
На коленях перед диваном, такой же неподвижный, стоял их сын. Я с трудом удержалась, чтобы не окликнуть Акунина – боялась, что он тоже превратился в скорбное изваяние. Я подошла и положила руку ему на плечо, чтобы поддержать. Мне показалось, что он в ответ благодарно сжал мою ладонь, но он лишь вложил в нее какую-то бумагу.
Я молча развернула ее. Так вот что женщина держала в руках – письмо! Строчки еле угадывались, до того их размыли потоки слез.
– Что ты сделал?! – я в ужасе уставилась на Акунина, как только смысл написанного дошел до меня, – что ты ХОТЕЛ
– Я хотел покончить с собой, – кивнул Акунин, – а записку написал, чтобы родители не думали, что это из-за них.
Я посмотрела на папу Александра. В его судорожно сжатых руках был мобильный телефон, второй мобильник лежал рядом с женой. Они звонили сыну, его и своим друзьям, в больницы и морги, а потом ждали новостей. И надеялись, что позвонит он.
Акунин протянул руку и кончиками пальцев провел по маминой щеке. Это было что-то настолько личное, что я отвела взгляд.
– Почему? – тихо спросила я.
Акунин нервно дернул плечами и заявил:
– Мне скучно жить.
– Ты думал, самоубийство тебя развеселит?
– Это фраза из анекдота.
– Вот именно.
Александр присел на ковер рядом со мной. Его взгляд был прикован к родителям, я же, напротив, не могла на них смотреть. Так мы сидели очень долго. Я легонько дотрагивалась указательным пальцем до большого, отмеряя секунды: когда я сидела рядом с застывшими людьми, мне начинало казаться, что я становлюсь чем-то нематериальным.
– А твоя сестра? – спросила я.
Акунин покачал головой. Наверное, детская была рядом, за дверью. Я не хотела входить туда и видеть застывшего ребенка.
– Ты хочешь побыть один? – спросила я, – я уйду на кухню.
– Нет, – Акунин как будто очнулся, – если ты не против, вернемся к тебе. Может, твоей маме повезло больше, и она вернется.
– Хорошо, – я поднялась с ковра и за руку потянула Александра за собой. Ему нужно было покинуть это место, иначе горечь и чувство вины надолго поглотят его.
Мы ждали мою маму несколько дней (по крайней мере, примерно так мы вели подсчет), но она так и не пришла. Акунин не пытался подбадривать меня, говоря, что она вернется – он давно знал, что этого не случится. Я тоже поняла это – еще тогда, в его квартире, – но мне нужна была точка отсчета.
Мне просто необходимо было чего-то ждать.
Глава 2
Адаптация
Забавная штука – жизнь. И очень необычное существо – человек. То, что казалось немыслимым, ломающим сознание изнутри, теперь было моей жизнью. Исчезли многие понятия – не только минуты и часы, но и «утро», «вечер», «ночь». Теперь «ночью» я именовала время, когда спала, а «утром» – то, когда просыпалась. "Утром" я готовила завтрак на две персоны или наслаждалась более изысканной кухней Акунина, если он вставал первым. Иногда мы готовили вместе. Я узнала уйму новых рецептов и попробовала экзотические блюда из осетра, авокадо, креветок…Наша жизнь шла вперед, люди не выходили из оцепенения, и мы решили, что будем брать еду из супермаркета – все равно она никому не нужна. Каждый день я могла есть то, что было
В какой-то момент я поняла, что мне хочется есть все меньше и меньше, и я поделилась своими мыслями с Акуниным.
– Мне кажется, мы тоже замерли, но как-то по-другому, – сказала я.
– В каком смысле?
– Ну…я протянула вперед руку, – видишь, ногти не отрастают. И брови, и волосы на ногах. Это даже жутко – мы как будто не существуем. И есть хочется лишь самую малость.
– Сказала девчонка, умявшая полсотни закусок за один присест.
– Это все нервы, – насупилась я.
– Мы не особенно нуждаемся в пище, потому что тратим мало энергии, – объяснил Акунин, – а еще, может быть, мы замерли в том состоянии, в котором были до остановки времени. Мы всегда живем сегодня, и раз сегодня мы поели, то больше и не надо.
– То есть, мы теперь можем вообще не есть? Или, наоборот, есть сколько хотим и не потолстеем?
Акунин усмехнулся:
– Мечта американца.
– Да и не только!
Так начались наши эксперименты. Я набрала в супермаркете всех сладостей, каких только могла пожелать, и ела их, сколько влезет. Акунин не ел вообще – его нервы это как-то выдерживали. Когда меня уже тошнило от шоколада, а Александр стал скучать по продуктам, мы сделали вывод: я не поправилась ни на грамм, а он – не похудел.
– Что же мы теперь…за существа такие? – в страхе спросила я.
Акунин, согласившийся посмотреть со мной сагу «Сумерки», с энтузиазмом ткнул пальцем в экран.
– Может, вампиры, а? Смотри – мы не стареем, не едим, и, думаю, можем не спать. Вот так.
Я не призналась Александру, но эта мысль уже приходила мне в голову. Я аккуратно проткнула кожу иголкой и убедилась, что кровь красная и вполне человеческая. Вот только микроскопическая ранка очень долго не заживала; я вначале испугалась, что кожа так и не начнет регенерировать, и вся кровь вытечет, но все обошлось.
– Интересно, можем ли мы заболеть? – спросила я у Акунина, – и можем ли выздороветь?
– Я не знаю. С одной стороны, мы по-прежнему чувствуем тепло и холод, значит, по идее, можем простудиться. Но одного дня вирусу не хватит, чтобы серьезно навредить нам. Все, что нам угрожает, это то, что может убить человека за один день, за наше «сегодня» – например, быстродействующий яд. Но даже в этом я не уверен, ведь изменений в нашем организме не происходит, то есть, не возникнет ничего нового – морщин, например.
Я улыбнулась.
– Еще одна мечта, на этот раз всех женщин.
– Да и не только!
– Я уколола палец, и он очень долго не заживал, – призналась я.
Акунин нахмурился.
– Значит, надо быть осторожными с ранениями – они могут стать смертельными. Я думаю, наши физические потребности и возможности – например, восстановления – также работают в режиме «сегодня» – то есть, в очень замедленном режиме. Кровь даже из небольшой раны может вытечь быстрее, чем кожа срастется.