МИ (Цикл)
Шрифт:
Натан отшатнулся, открывая и закрывая рот, но слов подобрать не мог. Он думал, что утратил свою магию, но это было хуже, чем просто остаться бессильным! Дар обратился против него. Если его способности вернулись, то почему он не смог их контролировать?
Волшебник в смятении смотрел на жуткий, искореженный труп, в уверенности, что сейчас набежит толпа, обвинив его в ужасном преступлении. Натан сомневался, что даже в свои самые худшие дни, Госпожа Смерть — Никки — совершала подобные ужасные вещи.
Волшебник, подняв глаза, встретил остекленевший взгляд
Желчь подкатила к горлу волшебника, он отвернулся, его плечи поникли. Натан не хотел, чтобы Никки тоже это видела, хотя, возможно, колдунья могла помочь ему понять, что же произошло. Как мог его дар так жестоко обратиться против него? Сейчас, даже чувствуя вновь вернувшуюся магию, он больше не смел ее использовать. Возможно, это приведет к еще худшим бедствиям.
Еще одна поразительная мысль пришла в голову: а реши он бросить шар огня волшебника на один из кораблей Норукай во время битвы? Если яростные, раскаленные до бела сполохи нанесли обратный удар, это уничтожило бы половину городка Ренда-Бэй.
Натан застонал и отошел от людей, которые подкладывали под головы свернутую ткань, занимались перевязкой раненых и бандажом сломанных костей. Ему было стыдно и страшно.
Он был опасен.
Натан схватил ведро и присоединился к группе людей, борющихся с огнем, чтобы помочь потушить последние возгорания, которые до сих пор распространялись по городу. Этим самым, по крайней мере, он не нанесет большой урон.
Глава 25
Пожары в Ренда-Бэй полыхали до утра, остатки дыма продолжали завиваться в сером небе, перекрашивая рассвет. Дома и лодочные навесы все еще тлели, некоторые обгорели до почерневших каркасов. Группа рыбаков спасала шесть лодок из разрушенных доков, а люди по всему городу с потухшими взорами оценивали ущерб, разговаривая подавленными голосами.
Никки размышляла о непринужденной жизни предыдущего дня: о спокойных соседских беседах, о незамысловатой городской деятельности и маленькой, но оживленной рыночной площади, — о том, что обычная жизнь теперь разрушена мечами, огнем и кровью из-за прошедшего набега.
Бэннон, казалось, пребывал в ступоре, сидел, приходя в себя на треснутой деревянной скамье рядом с опрокинутым корытом для потрохов. Серебряная рыбья чешуя в утреннем свете усыпала деревянную емкость, словно мелкие монетки. Он обхватил плетеную кожей рукоять Крепкого обеими руками, как бы набираясь из него силы. Рубашка юноши была разорвана и заляпана сажей и кровью.
Подойдя к нему, Никки заметила по крайней мере пять глубоких порезов на его руках, по всей спине и плече. Молодой капустный фермер погрузился в свои мысли, переваривая последствия битвы. Выглядел он состарившимся.
Никки, несмотря на усталость из-за слишком большого расхода магии во время битвы и лечения тяжелораненых, все же нашла немного силы, чтобы исцелить порезы и раны Бэннона. Тот даже их не замечал.
Натан подошел к ним с замученным
Когда Бэннон поднял взгляд на своего наставника, на лице юноши появились признаки жизни. Натан сказал мягким голосом:
— Ты сражался прошлой ночью как непревзойденный воин, как если кто-то наложил на тебя чары буйной ярости, но я знаю, что это не заклинание.
Лицо молодого человека было бледным и подавленным.
— Работорговцы атаковали деревню. Мне пришлось сражаться. Что еще я мог сделать?
— Ты сделал все как надо, — признала Никки. — Сражался яростней, чем даже в битве с шелки.
— Это были работорговцы, — произнес юноша, будто этого объяснения вполне хватало. С явным усилием, Бэннон пытался совладать с собой, и даже справился с притворной, злобной улыбкой. — Именно это я и должен был делать. Я ненавижу даже мысль о том, что людям пришлось пострадать… и многих поработили. Они… у них была славная жизнь, здесь, в Ренда-Бэй, и я не хотел, чтобы она разрушилась.
Никки взглянула на Натана. Тот скептически нахмурился. Никто из них не доверял объяснению Бэннона.
— Это приемлемый ответ, — сказала Никки, — но он не полный. Скажи мне правду.
На лице юноши отразилась тревога.
— Я… я не могу. Это тайна.
Колдунья знала, что пришло время быть жесткой, надавить на него так, чтобы он ответил. Раны Бэннона были намного глубже, чем на самом деле, и могли стать либо грубыми шрамами, либо опасными, незаживающими рубцами. Ее мнение о юноше изменилось на прошлой неделе, и Никки подозревала, что он не просто наивный и беззаботный деревенский мальчишка. Ей нужно было выяснить о нем больше.
Схватив Бэннона за рубашку, она подняла парня на ноги и приставила лицом к себе, чтобы привлечь его внимание к своим обжигающим голубым глазам.
— Мне не нужны твои секреты, чтобы пощекотать свое любопытство, Бэннон Фармер. Я спрашиваю, потому что мне нужно знать ответ. Ты наш спутник, и поэтому твои действия могут повлиять на мою собственную миссию. Может, ты ненадежный? Может, ты представляешь опасность для меня и тому, что я должна сделать для лорда Рала? — Она смягчила голос. — Или ты просто храбрый, но безрассудный боец?
Шатаясь, Бэннон посмотрел на колдунью, а затем на Натана умоляющим взглядом. Он оторвал взгляд от сожженных обломков ближайшего судна Норукай, наполовину затонувших в спокойной бухте. Никки внезапно вспомнила, как странно вел себя молодой человек, когда они расположились лагерем возле древнего остова потерпевшего бедствие корабля-змея.
— Ты уже видел эти корабли раньше, — прошептала она. — Ты знаешь о Норукай.
Наконец, он произнес:
— Это из-за Иэна… моего друга Иэна. Работорговцы… — Он глубоко вздохнул. Его карие глаза были налиты кровью от огня и дыма, а также от судорожных рыданий. Глаза эти содержали гораздо больше тайн, ясную и отчетливую память о детстве, которую надо было вскрыть, чтобы выявить истину.