Мичман Изи
Шрифт:
Джек спустился в столовую, где нашёл завтрак на столе, но отца в комнате не было. Он отправился в его кабинет. Отец был занят с плотником, который сооружал что-то вроде платформы под чудесным изобретением отца. Так как он не мог оторваться от своего дела, Джек позавтракал в одиночестве. Спустя час у двери остановилась карета доктора Миддлтона. Войдя в гостиную, он сердечно приветствовал Джека.
— Дорогой сэр, ибо, полагаю, я так теперь должен называть вас, от всего сердца поздравляю вас с приездом. Уверяю, вы прибыли абсолютно своевременно.
— Я в этом уже успел убедиться, доктор, — ответил Джек. — Вы завтракали?
— Нет ещё. Я так
— Тогда садитесь за стол, и мы не спеша обсудим наши дела.
— Вы, конечно, видели, в каком состоянии ваш отец? Последнее время он не способен вести свои дела.
— Боюсь, что так, сэр.
— Каковы тогда ваши намерения — взять его под опеку?
— Я сам буду его опекуном, доктор Миддлтон. Я не могу позволить себе начать процесс против отца и заключить его в сумасшедший дом. Я и думать не хочу об этом.
— Уверяю вас, в Бедламе [50] найдётся немало сумасшедших, страдающих расстройством здоровья гораздо в меньшей степени, чем ваш отец. Но я целиком согласен с вашим решением в том случае, если он согласится передать вам управление своим состоянием.
— Доверенности на управление будет достаточно, — ответил Джек. — Да, думаю, что достаточно, если только я смогу очистить дом от шайки злодеев, которая заполонила его и сейчас взбунтовалась против меня.
— Вероятно, здесь вас ожидают трудности. Вы же знаете, что представляет собой дворецкий.
50
Бедлам — известная психиатрическая лечебница под Лондоном.
— Да, со слов отца. Доктор Миддлтон, я попрошу вас оказать мне услугу и остаться у нас на денёк-другой. Насколько я знаю, вы перестали заниматься практикой.
— Я хотел предложить вам то же самое, молодой друг. Я перееду к вам с двумя моими слугами, так как своих вы должны будете уволить.
— У меня есть один слуга, которого я ценю на вес золота. Его будет достаточно. Я уволю всех других, кого вы сочтёте нужным. Что касается женщин, мы пока дадим им предупреждение и будем заменять постепенно.
— Именно это я и хотел предложить вам, — сказал доктор. — С вашего разрешения я сейчас уеду. Добейтесь себе в помощь двух констеблей [51] и бывшего адвоката своего отца. Пусть он подготовит доверенность на право управления имуществом.
— Да, — вспомнил Джек. — Нужно ещё составить список арендаторов, которые отказываются платить аренду, ссылаясь на принцип равенства. Адвокат должен отправить им извещение о немедленном погашении задолженности.
— С радостью замечаю, что глупые идеи отца не укоренились в вашем уме.
51
Констебль — полицейский в Англии.
— Но тем не менее они гнездились там довольно долго, пока морская служба не выкорчевала их! — засмеялся Джек.
— Ну, пока. Я покину вас на пару часов, а затем вернусь и займу своё место в доме до тех пор, пока во мне будет нужда.
В полдень доктор Миддлтон опять появился в доме в сопровождении адвоката мистера Хэнсона и двух своих слуг, нёсших чемодан с пожитками. В тот момент, когда они вошли в гостиную, мистер Покладистый
Мистер Изи-старший вручил Джеку также ключи от своей конторки, после чего мистер Хэнсон завладел бухгалтерскими книгами, бумагами, расписками — всем, что было необходимо для ревизии состояния дел по имению. К этому времени явились два констебля и всех слуг вызвали в гостиную. Мистер Хэнсон показал им доверенность, дающую Джеку право действовать от имени его отца. Не прошло и получаса, как все слуги-мужчины были уволены, за исключением двух конюхов. Присутствие Мести и двух констеблей исключало какую-либо возможность сопротивления со стороны слуг. Правда, не обошлось без угроз со стороны дворецкого, но и его наконец выдворили. Таким образом, за одни сутки Джек произвёл полный переворот в поместье.
Мистер Покладистый не замечал ничего вокруг, он удалился в кабинет, к своему изобретению. Мести взял ключи и распоряжался теми, кто ещё остался в доме. Доктор Миддлтон, мистер Хэнстон, отец и Джек сели обедать, и со стороны могло показаться, что в доме воцарились тишь да гладь. Мистер Изи-старший кушал с аппетитом, молчал до конца обеда. Только тогда, по своему обычаю, он открыл дискуссию на любимую тему, пытаясь убедить Джека в истинности и мудрости своей философии.
— Кстати, дорогой сын, ты вчера вечером заявил, что больше не разделяешь моих убеждений. Если не возражаешь, давай обсудим этот вопрос.
— С удовольствием, сэр, — ответил Джек, — начинайте.
— Наполним наши бокалы! — торжественно воскликнул мистер Изи-старший. — Наполним их, и вы все станете свидетелями, как я наставлю Джека на путь истинный. Ну-ка, сынок, я полагаю, ты не будешь отрицать, что мы все от рождения равны?
— Буду, сэр, — ответил Джек, — я отрицаю этот тезис in toto [52] , опираясь на свидетельство наших чувств и на святое писание. Если бы все люди рождались равными, то следовало бы предположить, что все от рождения наделены равной силой, одинаковыми умственными способностями, что, как мы знаем, не соответствует действительности. Я отрицаю этот тезис и с точки зрения святого писания, откуда я мог бы привести множество высказываний, но ограничусь одной притчей о талантах: «Одному он дал пять талантов, — другому лишь один», — исходя из той меры доверия, которое он питал к каждому из них. Всем нам предназначено стоять на разных ступенях общественной лестницы, и соответственно мы наделены разными способностями и средствами.
52
In toto — целиком (лат.).
— Может быть, — сказал мистер Покладистый, — но это ещё не опровергает тезис, что земля была создана для всех людей в равной мере и должна быть распределена среди всех одинаково.
— Прошу прощения, я приведу одно доказательство того, что равенство отнюдь не заложено в природе вещей — даже если бы оно было достигнуто, равенство не продержалось бы долго.
— Верно, не продержалось бы, но только потому, что сильные угнетают слабых, тираны захватывают власть, и люди объединяются, чтобы творить зло.