Microsoft Word - FUTU.RE by Glukhovsky - Chapter 2.docx
Шрифт:
смотрят. Тебя вычислят. Ты не должен даже находиться тут, а уж если…
В новом мире люди не стесняются своего естества, они готовы
выставлять себя напоказ, интимность стала публичностью. Им нечего
скрывать, не от кого. Семья после введения закона о Выборе потеряла смысл;
она как зуб, в котором стоматолог убил нерв: через некоторое время сама
собою сгнила и развалилась.
Все. Пора, пока не поздно. Ухожу. Уплываю.
–
Бросаю взгляд. Только один.
Толчок… Толчок… Она в шаге от меня. Слишком близко, чтобы не
соскользнуть… Я на самом краю… Тянется ко мне… Вытягивает свою шею… Не
может дотянуться.
– Ну…
Я уступаю. Встречаю ее.
Она пахнет фруктовой жвачкой. Губы у нее мягкие, как мочка уха.
Целую ее, доступную, просящуюся. Беру ее за затылок. Ее пальцы
сбегают вниз по моей груди, по животу, неуверенно – и вдруг царапают меня.
Ее настигает боль, соленая и сладкая, и она хочет поделиться ей. Ее
сбивчивый, бессмысленный шепот громче слаженного пения тысячи чаш.
Симфония тел мощней симфонии мелодий.
Еще чуть, и я пропал.
И тут откуда--то сверху доносится визг. Отчаянный, истошный – я таких
никогда не слышал, кроме как, разве, на работе. Он нарушает гармонию
музыки купален, и его мечущееся эхо не дает этой гармонии восстановиться.
А сразу вслед за этим визгом – еще один, а потом целый хор испуганных
вскриков.
Наше трио распадается. Негритянка растерянно жмется к дискоболу, я
вглядываюсь вверх, в загадочную возню, которая разворачивается над
нашими головами, в одном из бассейнов. Люди пихают друг друга, что--то
кричат – но слов не разобрать. Потом выбрасывают в трубу что--то белесое,
грузное – и оно медленно съезжает в чашу уровнем ниже. Через секунду тех,
кто блаженствовал в ней, заражает паника. Сцена повторяется: женские
вопли, возгласы отвращения, кутерьма. Потом мельтешащие тела вдруг
застывают словно парализованные.
Там происходит что--то странное и страшное, и я никак не могу понять,
в чем дело. Кажется, будто в бассейн попало какое--то омерзительное
животное, монстр, что оно медленно спускается по трубам к нам, по пути
заражая безумием всех, кто на него взглянет.
Новый всплеск шумной борьбы – и нечто покидает бурлящую чашу,
ползет дальше. На секунду мне кажется, что это человек… Но вот движение…
Оно вяло плюхается в бассейн над нами. Что это может быть? Оболочка чаши
мерцает темно--синим, она почти непроницаема, и мне опять не удается
понять, что же такое спускается к нам. Даже
осознают, что видят перед собой. Притрагиваются к нему…
– Господи… Это же…
– Убери это! Убери это отсюда!
– Да это…
– Не трогай его! Пожалуйста! Не надо!
– Что делать? Что с этим делать?!
– Убери! Не надо его тут!
Наконец странное создание выпихивают из чаши, и оно неспешно
приближается к нашей. Я загораживаю спиной бритую девчонку и ее
дискобола; они совсем потеряны, но парень хорохорится. Что бы там ни
ползло к нам, я подготовлен к встрече лучше них обоих.
– Черт…
У меня наконец получается толком рассмотреть его. Тяжелый тугой
мешок, голова болтается, будто чужая и пришитая, конечности
противоестественно вывернуты, то загребают, то вроде бы цепляются,
словом, творят, что вздумается – каждая независима. Не удивительно, что он
сеет вокруг себя такую панику.
Это мертвец.
И вот он втаскивается в мой бассейн – ныряет с головой, лицом вниз, и
сидит под водой. Его руки зависают на уровне груди и, словно привязанные к
нитям циркулирующих через купальни потоков, чуть заметно
пошевеливаются: туда--сюда, туда--сюда. Кажется, что это он дирижирует
бездушным хором купален. Глаза у него открыты.
– Что это? – ошарашенно бормочет дискобол. – Он что…
– Он умер? Он умер, да?! – у его подружки истерика. – Он умер, Клаудио!
Он умер!
Девчонка замечает, что мертвец смотрит – в никуда, созерцательно – но
ей чудится, что он бесстыдно разглядывает под водой ее прелести. Она
сначала прикрывает срам руками, а потом не выдерживает и бросается вниз
по трубе – в чем мать родила, лишь бы избавиться от кошмарного соседства.
Дискобол крепится – не хочет показаться трусом, но и его потряхивает.
Естественно. Они ведь никогда не встречались со смертью – как и все
те, кто до них выталкивал труп из своих бассейнов. Они не знают, что с нею
делать. Они считают ее уродливым пережитком, они знают о ней из
исторического видео, или по новостям из какой--нибудь России, но никто из их
близких и дальних знакомых никогда не умирал. Смерть отменили много
столетий назад, победили ее, как побеждали до этого черную оспу или чуму; и
как черная оспа, в их представлении смерть существует где--то в герметичных
резервациях, в лабораториях, откуда не сможет никогда вырваться – если они
сами не призовут ее на себя. Если они будут жить, не нарушая Закон.