МИД, Кремль, кувейтский кризис
Шрифт:
Принято считать, что американо-израильский альянс – это что-то вроде монолита или механизма, где все выверено, отлажено и работает с точностью лучших швейцарских часов. В действительности это не так или, по крайней мере, не совсем так. В период же, о котором идет речь, отношения между правительством Ицхака Шамира и администрацией Буша были отнюдь не безоблачны. В Израиле даже считали, что в силу ряда специфических обстоятельств и Буш, и Бейкер больше тяготеют к арабской, нежели израильской точке зрения, и отношения с арабами имеют для них более весомое значение. И определенные основания так считать у Шамира и его министров были. Они даже не скрывали своего раздражения тем, что Бейкер с момента, как стал госсекретарем, ни разу не побывал в Израиле, хотя в соседних арабских странах его видели частенько, особенно после начала кувейтского кризиса. Не сложилось личных
Заранее направленные Бушем в Израиль в качестве его спецпредставителей первый заместитель госсекретаря Иглбергер и замминистра обороны Вулфовец не смогли решить главную поставленную перед ними задачу – получить от Шамира четкое заверение, что Израиль воздержится от ответного удара в случае иракского ракетного нападения. В свою очередь министр обороны Израиля Моше Аренс требовал, чтобы американцы предоставили израильским ВВС пароль «свой-чужой», чтобы избежать в небе Ирака инцидентов с самолетами МНС, если Израилю все-таки придется воевать. Не пошли США и на альтернативный вариант, предлагавшийся Израилем, – согласовать воздушный коридор над Иорданией, которым в случае нужды можно было бы пользоваться израильской авиации. Были и другие разногласия. Так что к критической точке – моменту, когда Ирак начал обстрел израильской территории ракетами «Скад», – Израиль и участники коалиции подошли без всякой договоренности о том, как поведет себя в этой ситуации Израиль.
Мы в Москве исходили из того, что Израиль должен оставаться вне конфликта, что бы ни происходило. Чем мы руководствовались? Во-первых, тем, что интересы СССР как страны, близко расположенной к очагу конфликта, состоят в максимальном сужении его географических рамок. Вступление же Израиля в войну было чревато последующим втягиванием в него других государств. Во-вторых, тяжелейший удар наносился бы по перспективам арабо-израильского урегулирования, заняться которым мы твердо хотели сразу после освобождения Кувейта. В-третьих, Ирак, в поражении которого и без того сомневаться не приходилось, подвергся бы еще большим разрушеням. В-четвертых по счету, но не по значению, для Москвы не была безразлична судьба наших эмигрантов в Израиле и переживания их родных и близких в Советском Союзе. Вот почему наша реакция последовала незамедлительно.
18 января я выступил от лица МИД со следующим заявлением на специально организованном брифинге для советских и иностранных СМИ:
«В ночь на 18 января Ирак нанес ракетные удары по пригородам Тель-Авива, Хайфы и некоторым другим населенным пунктам Израиля.
Совершенно очевидно, что целью этой акции является попытка трансформировать проблему Кувейта в общерегиональное противоборство, разжечь военный пожар на всем Ближнем Востоке.
СССР не раз твердо и недвусмысленно выступал против такого развития событий, в том числе и в контактах с иракским руководством. Мы убеждены в том, что нельзя решать одну проблему, создавая другую, что было бы опасно в первую очередь для народов самого этого региона, если один конфликт перерастет в другой – еще более масштабный и сложный.
В этот критический момент мы вновь призываем руководство Ирака проявить чувство реализма, осознать, что его действия, начиная с вторжения в Кувейт, оборачиваются лишь жертвами и разрушениями для иракского народа, новыми бедами для всего региона. Этого не могут не понимать лидеры арабских государств, несущие ответственность за благополучие своих народов. Мы надеемся, что арабы не поддадутся эмоциям и не позволят вовлечь себя в планы разжигания новой вспышки военной конфронтации с Израилем.
В Советском Союзе рассчитывают также на то, что, в свою очередь, и правительство Израиля проявит необходимую сдержанность и не встанет на путь, который приведет к еще большему обострению обстановки на Ближнем Востоке.
Советский Союз вновь твердо высказывается за урегулирование кувейтского кризиса на базе известных резолюций Совета Безопасности ООН и скорейшее разблокирование других конфликтных ситуаций на Ближнем Востоке. Его народы должны наконец обрести мир и спокойную жизнь».7
Далее, обращаясь к журналистам, я сообщил, что сегодня, как и
Я говорил журналистам, что мы призываем руководство Израиля проявить выдержку и сдержанность, потому что его явно провоцируют, чтобы придать совершенно другой характер конфликту, который возник в результате агрессии Ирака против Кувейта. Мы убеждены, что интересы Израиля, интересы его народа органично связаны с миром для этой страны. Поэтому поддаваться на провокации, позволить себя втянуть в военный конфликт – это значит подыграть тому, кто совершил агрессию против Кувейта. Это было бы ошибкой, и такое понимание ситуации мы и излагаем в контактах с Израилем.
Я не скрывал, что угроза реальна. Если бы у нас не было опасений по поводу возможностей разрастания конфликта, видимо, нам не потребовалось бы и предпринимать какие-либо усилия, с тем чтобы этого не случилось. Именно потому, что нельзя сбрасывать со счетов возможность разрастания конфликта, мы и действуем сейчас столь активно по всем каналам, в том числе используя самый мощный рычаг, который у нас есть, – непосредственные обращения президента СССР к руководителям государств, которые могут сказать весомое слово, с тем чтобы разум, сдержанность, чувство ответственности восторжествовали и потенциальная угроза разрастания конфликта не стала фактом.
* * *
Правительство Шамира сразу же оказалось под сильнейшем давлением общественного мнения страны и особенно со стороны военных, требовавших ответить ударом на удар. На протяжении нескольких десятилетий Израиль неизменно так и поступал, приучив всех соседей к неизбежности акций возмездия со стороны Израиля в случае любых нападений на него. И вот теперь, когда иракские ракеты рвались на израильской территории, Израиль медлил с ответом. Медлил, потому что давление на правительство внутри страны уравновешивалось не менее сильным давлением извне со стороны тех, кто не хотел допустить втягивание Израиля в эту войну.
У США были на то свои веские причины, прежде всего связанные с опасениями за судьбу коалиции. Вашингтон, хотя предварительно и заручился заверениями арабских участников МНС в том, что их позиция не изменится, если Израиль окажется втянутым Ираком в военные действия, понимал, что это были заверения лишь правительств, а арабская «улица» могла повести себя иначе.
По поручению Буша Бейкер в эти дни неоднократно разговаривал по телефону с Шамиром, министром обороны Мошем Аренсом, министром иностранных дел Давидом Леви, убеждал и обещал, что американская авиация денно и нощно будет продолжать искать и уничтожать иракские ракетные установки и вот-вот с ними покончит. 20 января в Израиле вновь появился Лоуренс Иглбергер с самыми широкими полномочиями от президента. На ряд уступок в сфере военного сотрудничества он пошел, но не в ключевом вопросе – пароле «свой – чужой». Доставленные в Израиль противоракеты «Пэтриот» тоже оказали определенное психологическое воздействие. В конечном счете, Шамир все же сумел преодолеть давление своих генералов и политиков. Бейкер считает, что главную роль здесь сыграли два фактора – понимание, что военный разгром Ирака силами МНС будет самым лучшим призом Израилю за проявленную выдержку, и второе – отсутствие в распоряжении израильских ВВС пароля «свой – чужой», который использовался авиацией МНС в воздушном пространстве Ирака. Всего по Израилю было выпущено около 40 иракских ракет, жертвами которых стало примерно 100 человек. Будь эти ракеты точнее, жертв могло бы оказаться много больше. И тогда кто знает, как в конечном счете поступило бы правительство Шамира.