Мифогенная любовь каст, том 2

Пепперштейн Павел Викторович

Дунаев не успел дочитать отчет — девочка вырвала у него из рук листок бумаги и бросила его в реку. Имени ее он не знал. Она иногда называла его Джеком.

Джеку нравилось в этом раю. Сравнивая его с Пушем, он признавал, что там все было как-то горячее и экстатические состояния были громадны, но зато там звенела во всем паника крошечного насекомого, вытаращенное забвение о себе. Здесь, в мире девочки, казалось прохладнее, спокойнее. К тому же его память оставалась при нем, он прекрасно знал, что зовут его на самом деле вовсе не Джек, а Владимир Петрович Дунаев, что он опытный и умный шаман, прошедший обучение у лучших шаманов

своего времени, что он ведет войну за освобождение своей Родины, а также всей Европы от фашизма. За течением дней он не следил (счастливые часов не наблюдают). Он полагался на свою «невесту». После войны он твердо решил поселиться здесь с нею, уединившись вдвоем в прохладном бессмертии. Остров Яблочный, конечно, хорош, но здесь находилась она, что было гораздо важнее, чем неприличное для коммуниста звание короля.

Как-то раз девочка завела его в речной грот. В первый момент ему показалось, что здесь, в темноте, светятся какие-то большие лампы-шары. Но потом он увидел, что это не лампы, а просто висящие в воздухе шары золотого света. Свет переливался сам в себе. Чувствовалось, что внутри шары наполнены хорошо сбалансированной силой.

— Что это? Оружие? — спросил парторг.

— Это ПУСТЫЕ НИМБЫ, — сказала девочка. — Нимбы для будущих святых. Можно, конечно, считать их оружием. Но это не совсем правильное название, мне кажется.

На следующее утро, когда Дунаев проснулся, девочки рядом не было. Он вышел в соседнюю комнату и увидел ее — она сидела на полу одетая. Простое белое платье, на поясе золотые часы на ленте. Она перебирала какие-то письма. Подняв на Дунаева темные, внимательные глаза, она показала ему издали циферблат.

— Месяц прошел, Джек. Кажется, вы сегодня уезжаете?

— Да, пора на войну. Но я вернусь. Вернусь после войны… И мы поженимся.

— Нет. Не поженимся, — произнесла она спокойно.

— Почему? Как же… Ведь ты невеста моя, а я твой жених. Мы и «медовый месяц» вместе прожили уже…

— У нас после «медового месяца» невеста выходит замуж за другого. Так принято, — сказала девочка спокойно и щелкнула крышечкой от часов.

— Как? За какого другого? За кого же ты пойдешь? — опешил Джек.

— Много их, других, по свету ходит. Какая разница — за какого. Впрочем, пойду за Радужневицкого. Я уже дала ему слово.

— Да ведь он женат, и ребенок есть… У него жена на Урале.

— Ну и что, — девочка пожала плечами. — Разве не может быть несколько жен?

— Но почему за Ралужневицкого? Ведь я…

— Он научил меня плавать. И вообще… хочу на прощанье подарить вам одну мелочь, дорогой Джек.

Она протянула ему сложенный веер.

— Раскройте, — кивнула она.

Джек с треском раскрыл веер… В этот момент закончились события Второго Ведра.

глава 23. Украина

Украина, Украина,

Голубая, желтая!

Ножик есть, но перочинный.

А цыплята — толстые!

частушка

Дунаев и вся боевая диверсионная группа шли вперед, шаг за шагом взламывая так называемую Золотую Кору, которой покрыто было тело оккупированной Украины. Они ломали, били и крушили, вгрызались в этот твердый и толстый покров, и все новые освобожденные территории делали Вдох и возвращались к жизни, выйдя из-под Коры. На глазах

высвобождалась Украина, огромная и сочная страна. Самая, пожалуй, загадочная местность Европы.

Как каждый русский человек, Дунаев всей душой любил Украину, этот глубокий темный алмаз в великолепном ожерелье советских республик. Он любил тени ее садов, ее песни, ее темноглазых веселых девчат, ее деревни и рабочие города, раздолье Днепра и спокойную певучесть украинской речи. С наслаждением он пробивал путь советским войскам, освобождая Советскую Украину от тяжелой болезни, которой явилась немецко-фашистская оккупация.

А давалось это нелегко. Здесь часто вставала на пути какая-то особенная жуть — как будто кто-то прибыл с того света, но не бледным призраком, а дико откормленным, бодрым и румяным хохмачом. И вот этот кто-то сидит за столом, жадно ест, хохочет, орет песни и кажется в тысячу раз более живым, чем настоящие живые. Так гримасничала Кора.

Дунаеву казалось, что он идет владениями Боковой — ведь «ненька Украина» звучит почти как «нянька Боковая». Здесь всюду была старуха Нерваная, отовсюду торчал ее жирный обыденный бок, нежданно переходящий в пустоту.

Чего только она не делала, чтобы остановить их!

Она расщепляла землю — прямо под ногами разверзались огромные бездонные щели, и в этих щелях сияла яркая воздушная синева, внизу зияло небо — даже более синее, чем наверху. Как-то раз такая колоссальная щель разверзлась под Днепропетровском — они пробивались сквозь совершенно разрушенный и сожженный пригород, и вдруг Дунаев увидел на перекрестке, у взорванного магазина, двух немолодых холеных дам в шубах, которые стояли и беспечно разговаривали.

— …Здесь везде только копни каблучком… — донесся до парторга обрывок фразы.

С этими словами одна из дам легонько ударила каблучком о разбитую мостовую, и тут же раскрылась она — Щель, в которой сияло безоблачное небо.

Такую щель, как научил Дунаева Бессмертный, надо было переходить по волосу. То есть сначала надо было стать гигантом, вырвать один волос с головы и бросить его на Щель. Потом, наоборот, уменьшиться и переходить Щель по собственному волосу, как по колоссальному бревну, неровному, с мраморно-березовой поверхностью. Дунаев недоумевал, почему Щель нельзя просто перешагнуть, будучи гигантом.

— Станешь шагать, а тут тебя синева снизу и подрежет, — объяснил Бессмертный. — Синева этих боковых Щелей смертельна. Она едкая, как кислота. И защита от нее одна — собственный волос.

Он шел по волосу, сильно уменьшившись и стараясь держаться середины Волоса, который защищал его от едкой Синевы. Только один раз Дунаев глянул вниз и тут же зажмурился — Щель была бездонна, и синева шла оттуда пронзительная, как глаза Синей. Если бы он посмотрел туда хоть еще секунду, то бросился бы в эту бездну. Вдруг он увидел, что впереди, в центре волоса, виднеется какое-то строение. Довольно изящное. Беседка. Дунаев вошел. Пуста. В мозаичном полу открытый люк, вниз уходит лесенка из лакированного дерева. Парторг спустился по ней и оказался в Волосяном Туннеле, то есть в полом туннелеобразном пространстве внутри Волоса. Очень кстати, а то едкая синева уже стала жечь его, здесь же он со всех сторон был защищен костной тканью собственного Волоса. Он шел по Туннелю, и, к его удивлению, этот Туннель становился все шире, раздвигались стены, выше уходил закругленный потолок.