Мифология Петербурга: Очерки.
Шрифт:
Бесспорным лидером необыкновенной весны 1917 года был блестящий представитель средней буржуазии, ее любимец и баловень Александр Федорович Керенский. Но роль его в событиях 1917 года впоследствии оказалась искаженной до неузнаваемости. Исторически сложилось так, что класс, который он представлял, либо покинул Россию в «окаянные дни» ее истории, либо был уничтожен как чуждый и опасный элемент новыми хозяевами страны – большевиками. Оценки советской историографии по отношению к Керенскому однозначно отрицательны. Это не могло не сказаться и на фольклоре, автором которого был победивший пролетариат. Поговорка тех лет: «Керенский плут, моряков впрягал в хомут, в Питере
Мирное развитие революции продолжалось недолго. Известные июльские события в Петрограде, когда большевики выступили против Временного правительства под лозунгом: «Вся власть Советам» закончилась расстрелом демонстрации и массовыми арестами. Ленин вынужден был уйти в подполье. Скрывался он «от преследований Временного правительства», как писали во всех энциклопедиях и учебниках, в 30 километрах от Петрограда вблизи дачного поселка Разлив. Разлив надолго становится местом действия бесконечного количества анекдотов.
После свадьбы Надежда Константиновна спрашивает у Ленина:
– И где мы, Володя, проведем медовый месяц?
– В Разливе, Наденька, в шалаше. Только для конспирации со мной поедешь не ты, а товарищ Зиновьев.
На выставке. Картина «Ленин в Польше». На картине изображен шалаш, из которого торчат две пары ног – мужские и женские.
– Это шалаш в Разливе, – объясняет экскурсовод, – ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской.
– А где же Ленин?
– А Ленин, товарищи, в Польше.
В винный магазин заходит невысокий мужчина в кепочке и, слегка картавя, обращается к продавщице:
– Мне портвейн, пожалуйста, триста грамм.
– Мы в розлив не продаем.
– А мне не в Разлив, а в Шушенское.
Ленин возвращается в Петроград в начале октября. Нелегально. Начинается деятельная подготовка к вооруженному восстанию. В городском фольклоре отмечены некоторые колебания, связанные, очевидно, с серьезными межпартийными и внутрипартийными разногласиями.
Троцкий:
– Товарищи! Революция отменяется. Феликс Эдмундович уехал на рыбалку.
– Так что же мы без Феликса Эдмундовича не справимся?
– Без Феликса Эдмундовича справимся, без «Авроры» не получится.
– Товарищи, – заявил Владимир Ильич на одном из митингов в Петрограде, – революция отменяется!
– ?!?!
– Мы с Феликсом Эдмундовичем броневичок пропили.
– А где же Феликс Эдмундович?
– В броневичке остался.
– Товарищи! Революция, намеченная на октябрь месяц, отменяется. Вчера левые эсэры спи… тырили мой любимый галстук в горошинку и броневичок. А с бочки и в кис-кисе руководить революцией я не могу.
К концу октября разброд и шатания среди заговорщиков прекращаются. Категоричное ленинское: «Вчера было рано, завтра будет поздно» фольклор интерпретирует по-своему: «Некоторые большевики хотели сделать Октябрьскую революцию летом, под предлогом того, что летом юнкера всегда
Из квартиры Фофановой, согласно анекдоту, Ленин шлет отчаянную записку в ЦК: «Товарищи цэкисты, передайте питерскому пролетариату, что пьянка пьянкой, но чтоб в ночь на 26 на революцию вышли все поголовно, за два отгула, конечно».
В штабе революции – Смольном решали конкретные вопросы предстоящей акции: «Товарищ Троцкий, – берет под козырек матрос, – каким снарядом „Авроре“ по Зимнему стрелять?» – «Холостым, братец, холостым… Шрапнельку еще и для гражданской войны сэкономим».
Радостное возбуждение переполняло улицы осеннего Петрограда. То тут, то там голосили частушки:
Ходят волны по реке Белыми барашками. Переполнен Петроград Матросскими тельняшками.Шли последние приготовления к штурму:
Телефонный звонок:
– Алло, Смольный?
– Да.
– У вас пиво есть?
– Нет.
– А где есть?
– В Зимнем.
– Ур-а-а-а!!!
И, наконец, последний акт разыгравшейся на подмостках Петрограда русской драмы. Телеграмма из Зимнего на «Аврору»: «Узнав, что на „Авроре“ одни холостые, женский батальон сдается без боя».
Несколько позже появились две пословицы, весьма близкие, как по форме, так и по содержанию. Однако их внутренний смысл, в 1920-х годах не вызывавший сомнений в диалектической однозначности, сегодня приобретает противоположный оттенок: «Февраль Октябрю не товарищ» и «Февралем встречают, Октябрем провожают». Впрочем, кому как слышится. Хотя вот как звучит та же тема двусмысленности, более широко развернутая в анекдоте:
Внучка декабриста слышит шум на улице и посылает прислугу узнать, в чем дело.
Вскоре прислуга возвращается:
– Там революция, барыня.
– О революция! Это великолепно! Мой дед тоже был революционером! И что же они хотят?
– Они хотят, чтобы не было богатых.
– Странно… А мой дед хотел, чтобы не было бедных.
Большой идеологической ложью советской власти стала впоследствии легенда о том, что председатель Временного правительства Александр Федорович Керенский в ночь перед штурмом Зимнего дворца бежал из Петрограда, переодевшись якобы в женское платье. На самом деле, как, впрочем, пишет об этом и сам Керенский, он «решил прорваться через все большевистские заставы и лично встретить подходившие, как казалось, войска». И далее: «Вся привычная внешность моих ежедневных выездов была соблюдена до мелочей. Сел я, как всегда, на свое место – на правой стороне заднего сиденья в своем полувоенном костюме, к которому так привычно население и войска». Тем не менее легенда сохранилась. Скорее всего причиной ее появления стали два обстоятельства, в народном сознании слившиеся в одно. Во-первых, в охране Зимнего дворца действительно участвовал женский батальон и, во-вторых, из Гатчины, куда Керенский прибыл из Петрограда, он на самом деле вынужден был бежать, переодевшись в матросскую форму.