Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек
Шрифт:
Однажды осенью двое братьев из рода Гетта отправились ставить силки на зверя. Поднялись вверх по реке, потом прошли по берегу. Там, где река делает крутой поворот, остановились, развели костер, попили чаю.
Потом старший брат пошел в лес посмотреть, есть ли там звериные следы. Поднялся на гору, увидел следы большого медведя и множество мелких следов красных волков.
Вернулся он к костру, говорит младшему брату: «Беда! В лесу красные волки. Они погнались за медведем и, наверное, уже обглодали его до костей так, что он и зарычать не успел.
Сели они в лодку, поднялись до самых верховьев реки. Там сошли на берег, целый день охотились в лесу, добыли дикого оленя, вечером стали устраиваться на ночлег. Братья знали, что красные волки боятся воды, поэтому перекинули через реку несколько древесных стволов и на этом мосту улеглись спать.
Ночью младший брат проснулся от какого-то шума, разбудил старшего. Старший прислушался и сказал: «Где-то в стойбище собаки лают, неспокойно там. И нам лучше приготовиться к нападению». Взяли братья по тяжелой палке, встали посреди моста плечом к плечу.
И вот показались на берегу красные волки, поползли по мосту к братьям. Стали братья бить их палками и сбрасывать в реку; поплыли по воде убитые волки, как осенние листья. Но по мосту ползли все новые и новые. До самого рассвета сражались братья с волками. И вот остался в живых один только вожак. Не посмел он приблизиться к братьям, развернулся и убежал в тайгу.
С той поры не стало в округе красных волков. А братья из рода Гетта прославились как храбрецы.
УЛЬЧИ
Ульчи живут в Хабаровском крае. Их численность — около двух с половиной тысяч человек. По языку они близки к нанайцам, а по культуре — к нивхам.
Места расселения ульчей изобилуют реками, самой крупной из которых является Амур, поэтому их основным занятием издавна была рыбная ловля. Предположительно этноним ульчи означает «рыболовы». Однако так представители этого народа называли себя, лишь общаясь с чужаками. Между собой они предпочитали именовать себя нани — «здешние люди», «жители этой земли».
Ульчи также занимались охотой, но только в качестве подсобного занятия. Основным охотничьим оружием у них был лук, который зимой мог использоваться также в качестве лыжной палки.
Ульчи вели оседлый образ жизни, селения располагались по берегам рек и состояли из двух-пяти домов. Зимние жилища строились из бревен и обычно отапливались двумя очагами, один из которых посвящался лесному божеству Дуэнте, второй — духам воды тэму; летние постройки представляли собой каркас из жердей, покрытый корой.
В жилище ульчи. 1861 г.
E. G. Ravenstein. The Russians on the Amur, 1861
Мифологические представления ульчей в основном сходны с представлениями других тунгусо-маньчжурских народов.
НАЧАЛО
В качестве бога-творца ульчи, как и уйльта, почитают Хадау, которого они называют также Ундё. Краткий миф о нем, записанный Александром Михайловичем Золотарёвым, звучит так:
Хадау в земле родился. Он убил два солнца, и тогда появились люди. Он был хозяином земли. Люди раньше никогда не умирали. Как умрет, душа снова возвращается в тело через дыру. Хадау рассердился и заткнул дыру. Люди стали умирать. Теперь люди в Були живут, рыбу ловят, но вернуться не могут.
Несмотря на краткость изложения, здесь присутствуют практически все мифологические мотивы, относящиеся к началу времен, известные тунгусо-маньчжурским народам: множественность солнц, возникновение человеческого рода, установление людской смертности, наличие дороги в нижний мир, который ульчи называют Були.
О появлении на земле первых людей в ульчской мифологии сохранился также и более развернутый рассказ:
В изначальные времена росла на берегу большой реки могучая пихта, и вот в ее сердцевине сам собой появился человек, которого звали Кондолину. А ниже по реке рос высокий кедр, и под его корнями, тоже сама собой, появилась девушка по имени Аджуа. И были они единственными людьми на земле.
Однажды вылез Кондолину из ствола пихты, и Аджуа выбралась из-под корней кедра. Пошел Кондолину вниз по реке. Видит — стоит кедр, а под ним сидит красивая девушка и на свою тень смотрит. Поздоровался с ней Кондолину, сел рядом. Говорит девушка: «А я и не знала, что на свете есть еще человек». Отвечает парень: «И я думал, что один живу на земле».
Сидят они так, разговаривают, вдвоем одну трубку курят. Потом Аджуа сказала: «Идем ко мне в дом». Сварила она котел рыбной похлебки, налила в деревянную миску, поставила на низкий столик-дэрэ. Расстелила возле него ковер, усадила рядом с собой Кондолину. Стали они одной ложкой по очереди похлебку черпать, одной парой палочек рыбу брать.
Поели, потом вместе спать легли.
Остался Кондолину жить с Аджуа, стали они мужем и женой.
Через некоторое время забеременела Аджуа и родила двух дочерей-близнецов. А через год — двоих близнецов-сыновей. Мальчики, едва родившись, на ноги встали, на пятый день от роду на охоту пошли. Сначала зайцев и белок добывали, потом стали и на лося, и на медведя ходить. Сестры тоже подросли, стали хозяйством заниматься.
Далее в мифологический рассказ вплетается явно другой сюжет, в котором Кондолину и Аджуа названы братом и сестрой (подобный мотив, как уже было отмечено, известен многим тунгусо-маньчжурским народам). Сыновья узнают от лесных зверей, что рождены в кровосмесительном браке; звери насмехаются над ними, называют «лепешкиными детьми». Оскорбленные и возмущенные юноши рассказывают об этом сестрам, и они все вместе решают: «Стыдно нам теперь вместе жить. Мы своими дорогами пойдем». После этого следует рассказ о превращении всей семьи в различных духов, настолько выразительный, что его лучше не пересказывать, а процитировать полностью.