Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра
Шрифт:
После вторжения «царевича Дмитрия» во главе армии против самозванца были поставлены Фёдор Мстиславский и Дмитрий Шуйский. Сражение под Новгород-Северским они провели неудачно. Тогда царь Борис послал подкрепление во главе с князем Василием. Усилившаяся армия разбила самозванца под Добрыничами, но развить успех не смогла и застряла под Кромами. Незадолго перед кончиной Борис отозвал из-под Кром Мстиславского и братьев Шуйских, заменив их Басмановым. На пользу замена эта не пошла. После смерти Бориса часть войска под Кромами во главе с Басмановым перешла на сторону самозванца. У Шуйских были основания обижаться на Годуновых. Несмотря на лояльность, им не доверяли. Поэтому, когда гонцы самозванца возмутили москвичей, бояре во главе с Василием Шуйским уговаривали толпу разойтись, «но сердечного отношения отнюдь не чуялось в этой речи». Неудивительно, что мятежники ворвались в Кремль и взяли под стражу
Заговор Шуйского. Когда к «царю Дмитрию» в Серпухов поехали главные бояре, князь Василий остался дома. Этим он привлек внимание Басманова, ведавшего у самозванца сыском, и самого «Дмитрия». По приезде «Дмитрия» в Москву к князю Василию пришло несколько видных купцов поздравить с царской милостью. Шуйский якобы ехал в карете вместе с государем. Выслушав поздравления, князь Василий откровенно сказал: «Чёрт это, а не настоящий царевич; вы сами знаете, что настоящего царевича Борис Годунов приказал убить. Не царевич это, а расстрига и изменник наш». Кто-то поспешил донести. Взяли слушавших воровские разговоры купцов — Фёдора Коня [64] и Костю Лекаря; их отвели в пыточную, и они показали на Шуйского. Басманов доложил «Дмитрию», и тот приказал арестовать братьев Шуйских. Взяли и простых людей, их пытали, одни отпирались, другие на себя говорили, а двое «ростригу обличаху». Не теряя время их казнили, а над Шуйскими устроили суд. Дмитрий предоставил рассмотрение дела собору из духовенства, бояр и «ис простых людей». Сам он выступил как обвинитель и объявил, что Шуйские «подстерегали, как бы нас, заставши врасплох, в покое убить, на что имеются несомненные доводы».
64
Фёдор Савельевич Конь был не только замечательным архитектором, но и крупным купцом.
Защитников у Шуйских не нашлось — «все на них кричаху». Василий, знавший, как легко князья теряют головы, во всем повинился и лишь твердил: «Виноват я тебе... царь государь: всё это я говорил, но смилуйся надо мной, прости глупость мою!» Собор мольбы его не принял: Василия приговорили к смертной казни, а братьев — к ссылке. На другой день его отвели на казнь. Рассказы о героизме князя Василия, перед смертью обличавшего самозванца, скорее всего выдумка. Немоевский пишет, что Шуйский пытался спасти жизнь. С плачем он восклицал: «От глупости выступил против пресветлейшего великого князя, истинного наследника и прирожденного государя своего!» Он умолял народ просить за него — пусть царь «помилует меня от казни, которую заслужил». С Василия сняли кафтан, но он отказался снять сорочку. Исполнение казни затягивалось. Прискакал гонец, остановивший казнь, а затем явился дьяк с грамотой о помиловании. Василия вместе с братьями отправили в ссылку.
Через три месяца самозванец вернул Шуйских в Москву и снял все опалы. Василия он сделал первым лицом в Боярской думе и пожелал женить 50-летнего князя, вынужденного холостяка при Годунове. Василий выбрал княжну Буйносову-Ростовскую и должен был жениться после царской свадьбы. Но князь Василий оставался непримирим. Внешне угождая царю, он стал во главе кружка заговорщиков, куда, кроме Шуйских, вошли братья Голицыны, М. Скопин, Б. Татев, М. Татищев, И. Крюк-Колычев, доверенные дворяне и московские купцы. Немногочисленность заговорщиков обеспечивала скрытность. Они сумели разоблачить самозванца в глазах Сигизмунда III и его канцлеров. Под их влиянием Марфа Нагая через Петра Петрея сообщила королю, что царь «Дмитрий» ей не сын. Заговорщики и прямо обратились к Сигизмунду, передав через посла Ивана Безобразова сожаления, что король поддержал недостойного человека, и высказав пожелание о возведении на российский престол сына Сигизмунда Владислава. Князь Василий не мог тогда предвидеть, что через четыре года он лишится трона именно потому, что в Польше всерьёз отнесутся к этой идее.
Весной у заговорщиков появилась опора в войсках. Заговорщики сумели найти сторонников среди дворян новгородского ополчения, стоявших под Москвой. Им также удалось подкупить офицера из немецкой охраны самозванца (А. Бону) и нескольких стрелецких голов [65] . И всё же шансы заговорщиков казались ничтожно малы. Ведь их было всего около 300 человек. Под Москвой находились отряды не только из Новгорода, но и из лояльного царю Путивля и Рязани. Во главе 5-тысячного гарнизона московских стрельцов стоял верный Басманов. В Москву вместе со свадебным кортежем Марины пришло двухтысячное польское войско. Наконец, народ был скорее
65
Стрелецкий голова — соответствует полковнику.
Оказалось, что приход поляков не усилил, а ослабил самозванца. Между поляками и москвичами возник острейший конфликт, и «Дмитрию» приходилось думать не столько о своей безопасности, сколько об охране поляков. По этой причине ослаб контроль за доносами и челобитными. Сама атмосфера свадьбы отвлекала царя и мешала трезвой оценке угрозы. В эти дни Шуйские вели себя хитро и коварно. Они не перечили царю, что он женится на католичке и нарушает ритуал венчания, а приняли деятельное участие в свадьбе. Василий был «тысяцким боярином» — устроителем свадьбы, Дмитрий — дружкой, а его жена — свахой жениха. Из церкви новобрачную вели под руки царь и князь Василий. В Грановитой палате Василий держал перед молодоженами прочувственную речь. Шуйский всячески угождал царю: стоило ему кивнуть, как Василий бросался к трону и подставлял скамейку под ноги самозванца. Во время свадебного пира «Дмитрий», глядя на Шуйского, заметил, что «монархи с удовольствием видят предательство, но самими предателями гнушаются». Можно представить, как Василий его ненавидел, но он ждал своего часа.
И час наступил. 17 (27) мая 1606 г. заговорщики взяли Кремль. Все шло по плану. Внешняя стрелецкая охрана была отведена и заменена новгородцами, которые заняли все двенадцать ворот. При пересмене немецкого караула вместо 100 наёмников оставили 30. Рано утром ударили колокола, и бирючи стали кричать народу, что литва и поляки хотят извести царя. Меж тем вооруженные бояре и дворяне ворвались в Кремль через Спасские ворота. Впереди ехал князь Василий, держа в одной руке крест, в другой меч. Басманов, пытавшийся уговорить толпу, был убит, но самозванец перебежал по тайным переходам и, выпрыгнув из окна, оказался под защитой северских стрельцов. Стрельцы дали отпор нападающим и те, понеся потери, отхлынули. Тут Шуйский их подбодрил, призвав прикончить «змия свирепого», иначе он «перед своими глазами всех вас замучит». Заговорщики пригрозили стрельцам истребить их жен и детей и заставили выдать самозванца.
Князь Василий тут же поспешил спасать важных поляков. Кроме дома послов, охраняемого стрельцами, польские магнаты сидели но домам в осаде и отбивались от наступавших толп. Шуйский остановил побоище у дома, где остановился Константин Вишневецкий. Шляхта и слуги князя к тому времени перебили много москвичей, но толпа всё прибывала, и полякам пришлось бы худо, если бы не Шуйский. Василий закричал, что если поляки сдадутся, то он обещает всем жизнь и в уверение целовал крест. Вишневецкий приказал впустить его. Василий вошел в дом и заплакал, когда увидел сверху, сколько вокруг побито русских. Пока Шуйский выручал Вишневецкого, Мстиславский вызволял Мнишека. Бояре спасали магнатов, а о погибших маленьких людях особо не заботились.
Воцарение Шуйского. Вечером на подворье Шуйских собрались заединщики — Василий с братьями Дмитрием и Иваном, Михаил Скопин, Иван Крюк-Колычев, Головины и доверенные московские купцы. Заседали ночь и следующий день. Первым делом постановили согнать с патриаршего престола Игнатия, ставленника самозванца. Затем обсудили, какой нужен царь. «Нам надо, — сказал Василий, — поискать в Московском государстве человека знатной породы, ...во всём благочестивого, чтобы он держал невозбранно все наши обычаи... был бы опытен и не юн, поставлял бы царское величие не в роскоши и не в пышности, а в правде и воздержании, не казну бы свою умножал, а берег бы людское достояние наравне с казенным и собственно царским». Образ царя Шуйский списал с себя: он был знатен, опытен, отнюдь не юн, держался старых обычаев, был благочестив и отличался бережливостью, если не скупостью.
Были составлены крестоцеловальная запись царя и текст присяги. В записи утверждалось право Шуйского быть царём: «его же дарова бог прародителю нашему Рюрику, иже бе от Римскаго кесаря, и потом многими леты и до прародителя нашего Александра Ярославича Невского на сем Российском государстве быша прародители мои». (Не обошлась безо лжи: Шуйские были потомками не Александра, а его брата Андрея.) Царь целовал крест никого из бояр не казнить, «не осудя истинным судом с бояры своими»; не отбирать жизнь и вотчины у жён, детей и братьев опальных бояр; не отбирать жизнь, дворы и лавки у жён и детей казнённых «торговых и "чёрных" людей; доводов ложных «не слушати», «а кто на кого солжет, и, сыскав, того казнити»; всех «судити истинным праведным судом и без вины ни на кого опалы своея не класти».