Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра

Резников Кирилл Юрьевич

14 августа ополченцы пришли к стенам Троицы и были торжественно встречены архимандритом Дионисием с братией. Но в ополчении засомневались, идти ли сразу к Москве или сначала заключить договор с казаками, чтобы друг на друга не нападать. Пока сомневались, из Москвы явились дворяне и казаки с вестью, что Ходкевича следует ждать с часу на час. Стало не до договора. Перед выходом архимандрит начал благословлять войска. И тут задул от Москвы встречный ветер. Ратные опечалились, со страхом подходили к образам и прикладывались к кресту из рук архимандрита, кропившего их святою водою. Но когда этот священный обряд был кончен, ветер переменился и с силою подул в тыл войску так, что всадники едва держались на лошадях. Тут все повеселели и стали обещать помереть за дом Пречистой Богородицы, за православную христианскую веру.

Перед битвой. Пожарский выступил от Троицы 18 августа. Он отправил вперед отряд стольника князя Василия Туренина, приказав стать у Чертольских ворот, и дозорных к Арбатским воротам — разведать место для обустройства лагеря. Земское

войско торопилось — расстояние от Троицы до Москвы прошли за два дня. Первую ночь ночевали в пяти верстах от столицы, на берегу Яузы. В течение ночи Трубецкой несколько раз посылал гонцов, приглашая всех в свой лагерь у Яузских ворот. После ухода Заруцкого там осталось много пустых землянок и изб, пригодных для жилья. Дворяне, окружавшие Пожарского, отвечали в один голос: «отнюдь тово не быти, чтобы нам стати вместе с казаками». На другой день, когда ополчение двинулось к Арбатским воротам, к Пожарскому пожаловал Трубецкой и лично пригласил его войско в свой лагерь. Пожарский повторил, что «отнюдь вместе с казаками не стаивать».

Такой ответ возмутил Трубецкого и разозлил казаков. Но Пожарский не мог пойти против воли войска, да и не хотел. Были и другие соображения. Даже если дворянам удалось бы поладить с казаками, проблемой оставался князь Трубецкой. По местническим порядкам он, как боярин, пусть Тушинский, был выше Пожарского и стал бы главным воеводой ополчения. Вверять сомнительному по поступкам человеку свое детище — ополчение, ни Пожарский, ни Минин не желали. Был и тактический резон. Яузский острог, расположенный на юго-востоке Москвы, был местом удобным, чтобы отсидеться, но не остановить поляков. Ведь Ходкевич должен был прийти с запада. Поэтому Пожарский решил встать у Арбатских ворот на западе Москвы. Тем самым гетману перекрывался прямой путь в Кремль. Решение Пожарского (и Минина) разбить лагерь на направлении главного удара говорит о желании сражаться до конца.

Весь день 20 августа войско Пожарского обустраивалось, готовясь к приходу Ходкевича. Ополченцы расположились по валу западной стороны Земляного города или Скородома, кольцом окружавшего Белый город. Стратегически важную часть — от Арбатских до Чертольских ворот, — занимали основные силы под началом Пожарского, к югу от них — от Чертольских (Кропоткинских) ворот до Алексеевской башни на Москве-реке стоял отряд князя Василия Туренина. На юге, в Замоскворечье, расположились казаки Трубецкого. У Крымского двора (близ нынешнего Крымского моста) у них был табор, а в тылу находилось два острожка — Клементьевский и у церкви Св. Георгия (рядом с Замоскворецким мостом). Не имевший тяжелой кавалерии Трубецкой попросил Пожарского дать ему конницы и тот передал пять сотен конных дворян.

Ходкевич не заставил себя ждать. 21 августа он разбил лагерь на Поклонной горе, в шести верстах от позиций Пожарского. Поляков сопровождали 400 возов с продовольствием, привезенных для голодающего гарнизона Кремля, но на пути стояли ратники Пожарского. О численности сторон по сей день идут споры. Польские участники сражения в обычной для них манере в разы завышают число русских и занижают собственные силы. Иосиф Будило (Юзеф Будзилло) пишет о десятках тысяч русских против нескольких сот конных и 1500 пехотинцев у Ходкевича. Русские не приводят цифр, но отмечают многочисленность поляков. Пожарский в победной реляции сообщает, что поляки наступали «надеясь на множество людей». В «Новом летописце» ред. М.А. Оболенского о сражении сказано: «Яко малыми людьми Бог поразити может множество сильных». Грек на русской службе, архиепископ Арсений, сидевший с боярами в осажденном Кремле, пишет о 40-тысячном войске Ходкевича.

Н.И. Костомаров собрал сведения о войске Ходкевича и получил, что с гетманом, кроме «старого полка» (2 тыс. чел. на 1611 г.), было 8 тыс. запорожцев, 1500 пехоты, несколько сот конных, приведенных князем Корецким, «и неопределенное число вольных охотников» [117] .

П.Г. Любомиров в диссертации «Очерки истории нижегородского ополчения» (1915) провел анализ количества и состава войск, встретившихся в 1612 г. в битве под Москвой. Всего русских было 10—12 тыс. человек: у Трубецкого 2500 казаков, у Пожарского 1500 казаков, до 1000 стрельцов, 3—3,5 тыс. конных дворян, остальные — ополченцы из посадских и крестьян. У Ходкевича также было 10—12 тыс. человек, ещё 3 тыс. поляков сидели в осаде в Кремле и Китай-городе. Общее заключение автора, что встретившиеся под стенами Москвы противники по численности были примерно равны [118] . Г.Н. Бибиков считает, что русских было 10 тыс., а поляков 15 тыс. [119]

117

Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства. С. 744.

118

Любомиров П.Г. Очерки истории Нижегородского ополчения. М, 1939. С. 150.

119

Бибиков Г.Н. Бои русского народного ополчения с польскими интервентами 22—24 августа 1612 г. под Москвой // Исторические записки. Т. 32. М., 1950.

Современный польский историк Томаш Бохун утверждает, что войско Ходкевича было вдвое меньше русского и не превышало 6000 человек [120] . К этой цифре Бохун пришел, сократив вдвое число украинских казаков, преуменьшив число шляхетной

конницы и не посчитав «вольных охотников» [121] . Численность шляхетнои конницы Бохун определяет, исходя из расчётов всадников в хоругвях в «старом полку» (с ним гетман воевал со шведами). Из 11 конных хоругвей «старого полка» число всадников в семи хоругвях составляло: 93, 63, 78 (89 или 67), 112, 153, 100, 100, т.е. в среднем по 100 всадников на хоругвь. Считая по 100 человек в остальных четырех хоругвях, в «старом полку» должно быть 1100 всадников, а вместе со 150 гусарами Зборовского — 1250. Между тем Бохун пишет о 1155—1177 всадниках. Он также сообщает, что в «старом полку» две или три хоругви были татарские (т.е. не гусары), и заключает, что «Ходкевич мог бросить в прямое сражение для прорыва в московских рядах лишь 850—950 всадников». По моим расчётам, у Ходкевича было 1050 гусар, т.е. на 100—200 больше, чем насчитал Бохун.

120

Бохун Т. Битва под Москвой. 1—3 сентября 1612 г. // Куликово поле и ратные поля Европы. Прошлое и настоящее. Тула: Гриф и К, 2002. С. 73—86.

121

Бохун пишет о двух отрядах запорожцев — Наливайко и Хвостовца. После битвы большинство отряда Наливайко ушло с поляками, но 1500 запорожцев остались в России. В 1614 г. у Наливайко было 1500—2000 казаков. Значит, пишет Бохун, «Наливайко... вёл под Москву 3000—3500 казаков. Можно предположить, что Хвостовец вёл... сходное число «молодцов». Итак, только запорожцев было 6—7 тыс., а Бохун непонятно как насчитал 6 тыс. человек во всём войске Ходкевича

Пехота разночтений не вызывает — у гетмана было 1900 пеших наёмников (немцев, поляков и венгров). Общее число войска гетмана, исходя из минимальных цифр Бохуна, составляет: 9055 человек (3500 казаков Наливайко, 3000 казаков Хвостовца, 1155 всадников, 1900 пехотинцев). Но Бохун таинственным образом получает 6000 человек! Если же внести мои поправки (1250, а не 1155 всадников и хотя бы 200 добровольцев), то получаем 9350 человек. Не такая уж разница с десятью тысячами по оценке Любомирова. Это не считая трех тысяч поляков в Кремле. Сам Бохун согласился, что русских войск было не больше 12 тыс., так что о численном перевесе русских говорить не приходится. Учёный старой русской школы, Павел Любомиров был точнее и объективнее, чем польский историк [122] .

122

Недавно Т. Бохун писал уже о 7 тыс. запорожцев в 10-тысячном войске Ходкевича, но для баланса увеличил войско Пожарского до 14 тыс. (Бохун Т., Кравчик Я. Сто повозок Ходкевича // Родина, 2005, №11.)

Если о количестве войск историки спорят, то по качеству все признают преимущество поляков. Польские гусары были в XVII в. лучшей тяжелой кавалерией в мире. Удары пятиметровых копий скачущих колено в колено гусар не выдерживала ни пехота, ни конница. Легкая кавалерия поляков — литовские татары и панцерные казаки, кроме луков, имели огнестрельное оружие. У Пожарского сражаться в седле с польской кавалерией могли только дворяне западных областей — смоляне, дорогобужцы, вяземцы. Они носили железные доспехи (бехтерцы, калантари, юшманы) [123] , имели ружья и пистоли и, главное, были привычны к схваткам с польской и литовской конницей. Как пишет автор одной из хроник: «А смольяном поляки и литвы грубны исконивечные неприятели, что жили с ними поблизку и бои с ними бывали частые и литву на боех побивали». На стороне Пожарского воевала также конная польская рота Павла Хмелевского. Остальные конники ополчения вместо ружей имели луки (и пистоли), носили куяки и тегиляи [124] и с польской кавалерией тягаться не могли.

123

Бехтерцы, калантари, юшманы — кольчуги с вплетенными или накладными пластинками брони.

124

Куяки и тегиляи — доспехи в виде кафтанов из стеганой ваты с вшитыми кусочками металла и кольчуги.

Пешие казаки (как русские, так и польские) все имели ружья и воевали не хуже стрельцов и европейской пехоты, хотя уступали им в дисциплине. Не менее трети войска Пожарского составляли ополченцы из посадских и крестьян. Они были пестро вооружены и не имели воинского опыта. У Пожарского была артиллерия — легкие пушки, размещённые на валу Земляного города. Важно отметить, что Земляной город и Замоскворечье после пожара Москвы представляли замусоренное поле с остатками обгорелых домов, печных труб, ямами от погребов и траншей, вырытых казаками. Такая местность удобна для обороны и не годится для кавалерийских атак. Слабой стороной как русских, так и поляков была разобщенность войск: русские делились на ополчение Пожарского и казаков Трубецкого, а поляки — на войско Ходкевича и гарнизон в Кремле, причем кремлевские сидельцы, ослабевшие от голода, не годились для рукопашных схваток. В целом поляки превосходили русских по вооружению и боевому опыту, особенно это касается командного состава. Не следует забывать, что Карл Ходкевич был прославленный на всю Европу полководец, победивший впятеро превосходящих шведов в битве под Кирхгольме, а Пожарскому, при всем его таланте, ещё не доводилось командовать большими массами людей на поле боя.