Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия

Немировский Александр Иосифович

Индийская поэтическая речь сохранила в терминах и образах сведения о том, что можно назвать бытом или обиходом, ибо мысленно витавшие в небесах певцы жили все же на земле и доверяли свои земные заботы богам. Центром социальной жизни было жилище, дом (dam, dama). Другой термин жилища — durya (т. е. дом с дверью) указывает на существование другой формы дома, где входом и выходом служил лаз. Но в любом случае под домом мыслилась хижина из бамбука или тростника, обмазанная глиной, подобная той, которую сохранили воспетые нашим поэтом «всечеловеческие холмы» Тосканы.

Один из ведийских гимнов («Атхарваведа», IX, 3) сохранил детальное описание сборки хижины. На избранном участке земли рисовалось схематическое изображение человека — Пуруши, из которого была создана вселенная («Ригведа», X, 90). Пуп Пуруши становился центром дома. В него вбивался опорный столб — древесный ствол, очищенный от сучьев. Об этой опоре, помимо текста гимна, свидетельствуют выявленные археологически

отверстия в земляном полу. Видимо, поблизости располагался резервуар с водой и очаг–жертвенник, отдававшийся огню и его богу Агни. Отверстие в кровле, через которое пропускался столб, соединяло обитателей дома с небом и одновременно служило выходом для дыма. От столба в разные стороны отмерялись части будущего дома, среди которых названы помещения для женщин и для скота: «Хижина, что отмеривается с двумя сторонами, с четырьмя сторонами, с шестью сторонами, в хижине с восемью сторонами, с десятью сторонами огонь покоится как зародыш. Повернувшись к тебе, о хижина, я прохожу через тебя, невредящую — ведь внутри огонь и вода, первые врата закона» («Атхарваведа», IX, 3, 21 — 22). Таким образом, дом мыслился как микрокосм: «Та ширь, что между небом и землей, — я ее забираю для тебя, хижина. Тот воздух, что есть мера пространства, его делаю чревом для сокровищ» («Атхарваведа», IX, 3, 15).

Обстановка жилища арьев неизвестна. Упоминается лишь лежанка (tolp), скорее всего из дерева, как в доме Одиссея, но вряд ли украшенная. Были и сиденья (sad) но, надо думать, обитатели располагались на полу, застеленном циновкой из тростника или ковриком из шерсти. Лучше всего применительно к индоарьям известно о древнейшей спутнице человека керамике. Ее индийские термины позволяют выделить сосуды для питья, варки пищи, переноса воды. Посуда лепилась от руки и обжигалась в печах. Археологически индоарьи времени создания гимнов отождествляются с носителями серой расписной керамики, выявленной в ходе раскопок в Восточном Пенджабе верховьях Ганга и Джанаки. Этому соответствуют и упоминаемые в «Ригведе» гидронимы и топонимы.

Обитатели мазанок и домов с дверью разводили скот и обрабатывали землю. Основной их пищей и лакомством было коровье молоко и изготавливаемые из него продукты. Поэтому и океан мыслился молочным, и путем его пахтанья было добыто бессмертие богов. Из злаковых культур был известен ячмень (yava); рис стал культивироваться позднее. Лепешками из ячменной муки кормили богов; для тех же из них, кому мясо было не по зубам, варили на молоке ячменную кашу. В одежде арьи были непритязательны. Использовали шкуры животных и их шерсть. Ткачество было принесено из индоевропейской прародины, о чем свидетельствует термин ткать — otum (ср. рус. «уток»). Достаточно разнообразен был набор инструментов: топор, лопата, заступ, стамеска, шило. Они были из металла, но не железа. Под словом ayas подразумевался металл вообще. Функции кузнеца на небе выполнял бог Триту, пользовавшийся мехами для раздувания огня. В какой–то мере был подобен кузнецу бог Вишвакарман. Однако особого бога–кузнеца типа греческого Гефеста или этрусского Сетлунса индийская мифология не знала. В пахоте использовался плуг (langaba), влекомый быками. Применялось искусственное орошение и удобрение почвы навозом.

Война была излюбленным, освященным небом занятием индоарьев и их главным призванием. Это нашло отражение в терминологии оружия. Большим количеством названий представлены лук и стрелы, нередко смазываемые ядом. В ассортименте были пики и копья (rsti, culf), боевые секиры (culica, palaca), палицы (ghano, drughana), пращи для метания камней, панцирь (valman). Особое место занимала боевая колесница, оружие формирующейся аристократии. Ее термин ratha является индоевропейским (вспомним италийского колесничего Ратумену). Ratha — это колесо (ср. лат. rota, нем. Rad, лит. rathas, но также и фин. rata, свидетельство древности общения индоевропейцев и утро–финов). Согласно ведам, Индра запустил солнечного бога Сурью в небо, как колесо, и все, что было связано с колесом, обладало особым престижем, блеском и святостью. Стремительность, сияние, блеск колесницы в «Ригведе» подчеркивается около 200 раз, нередко сопоставляясь с сиянием солнца.

Недостаточно ясна политическая структура и политическая история древнейшей Индии. Применительно к хараппской цивилизации выявлены некоторые археологические следы, обычно оставляемые царской властью (например, руины дворцовых сооружений), однако нет данных о культе носителей верховной власти. Для эпохи, сменившей хараппскую, подобных археологических данных нет, но в ведийской литературе имеется немало сведений о царях. Последние описываются как вожди племен (куру, панчала, яду и пр.), а не как правители тех или иных регионов. Монархия рассматривается как норма организации общества, имеющая небесный прототип. Согласно мифу, поражение, понесенное богами в войне с асурами, заставило их задуматься

о причинах этого бедствия и прийти к выводу, что оно — результат отсутствия царя и военного предводителя. Им был назначен Индра. Эта параллель наталкивает на мысль, что усиление царской власти в ведийском обществе, неизвестное нам в деталях, было результатом завоевания Индии и установления господства над более многочисленным местным населением, отличавшимся от арьев по языку, образу жизни и религии. Миф о победе Индры над Вритрой, поглотившим все реки и ввергшим «нижний из миров» в губительную засуху, был переосмыслен как победа над дасью (неарьями) и приобрел такую не свойственную космическому противоборству подробность, как захват крепостей. Однако организация ведийского общества в целом и царская власть как ее элемент долгое время сохраняли пережиточные патриархальные черты: во главе сельских общин — виш (ср. лат. vicus) — находились старейшины, само обозначение которых — вишпати — указывает на отцовскую власть.

Постепенно власть царей становилась наследственной, но певцы вед еще помнили о временах, когда царей выбирали и могли их изгнать и даже убить за нарушение обязательств, которые брал на себя отец своего народа. Напоминанием о первоначальном характере царской власти была церемония помазания на царство. Из непременно сопровождавших ее магических заговоров можно понять, что царь, будучи верховным жрецом, наделялся полномочиями защитника своего племени и охранителя его от других племен. Пережитком патриархального совета старейшин было ближайшее окружение царя, состоявшее из его родственников. В нем, судя по эпосу, были домашний жрец (пурохита), военачальник, возничий, казначей, сборщик налогов, домоправитель.

Сами царства, судя по их описаниям, были невелики и не превышали по своим размерам греческих полисов, которыми первоначально также управляли цари (басулеи). Нет недостатка и в именах царей, распределенных по двум династиям — Солнечной и Лунной. Бесспорно, за рассказами об этих царях стоит какая–то реальность, но не представляется возможным отделить ее от мифов и прямых вымыслов позднего времени, имевших целью возвеличить те или иные царства. Тем более затруднительно представить даже в самых общих чертах процесс возникновения древнеиндийского государства.

Однако ко времени Будды (VI в. до н. э.) уже существовали достаточно мощные государственные образования, обозначенные в источниках как «шестнадцать великих стран» (маханджапад), в число которых входили Магадха, Кошала, Гандхара и др. Сам термин «великие страны» предполагает и множество других, менее значительных. Их названия фигурируют и в сравнительно ранних, и в поздних источниках.

Раздробленность Индии, сохранявшаяся до времени Александра Македонского, вела к постоянному соперничеству между правителями, непрекращающимся войнам между ними, делавшим Индию легкой добычей завоевателей.

Веды

У арьев в процессе освоения ими Индии не было письменности, а значит, и летописей, фиксировавших события внешне- и внутриполитической истории. Духовная же их история, восходящая к этим и еще более отдаленным временам, дошла до нас в ведах — поэтических сборниках на особой, не совпадающей с санскритом разновидности древнеиндийского языка, наиболее близкой к авестийскому языку. Слово veda восходит к индоевропейской основе ved, от которой в русском произошли слова «ведать», «ведьма». Это священное знание, обладание которым постигалось интуицией, внутренним взором. Создатели вед были не столько жрецами, сколько провидцами, подобными не Гомеру, а его героям Орфею и Калханту, а само сочинение гимнов и их воспроизведение воспринималось как священнодействие. Наиболее архаичный материал вобрал в себя огромный сборник «Ригведа» — первый по времени из дошедшихдо нас памятников древнеиндийской словесности. К «Ригведе» примыкают два других сборника — «Самаведа», содержащая наставления об исполнении гимнов, и «Яджурведа», включающая описание деталей ритуала. Особое место среди ведийских текстов занимает «Атхарваведа», сборник заклинаний и заговоров, используемых для защиты от всякого рода напастей — болезней, укусов змей, колдовства, нечистой силы. Создатели гимнов прибегают и к помощи богов, но прежде всего они рассчитывают на магическую силу слова и обряда. В центре, таким образом, — человек, но он живет в мире мифов, и косвенно сборник дает ценнейшую информацию о том, как воспринималась на простонародном уровне религиозно–мифологическая концепция «Ригведы» и двух ее сестер, объединенных не только содержанием, но и общим названием — «Троякое знание». Но возвратимся к «Ригведе», самой древней и самостоятельной части вед. Гимны «Ригведы» образуют мандалы («круги»; ср. лат. mundus — «мир», «мироздание»). Всего их десять, при этом первая и десятая мандалы состоят из одинакового числа гимнов, явное свидетельство стадии упорядочивания, собирания собрания, возможно совпавшей с записью гимнов. Точное время последней неизвестно. Первое упоминание рукописи «Ригведы» принадлежит знаменитому путешественнику XI в. Ал–Бируни.