Мифы о 1945 годе
Шрифт:
Далее по стенограмме:
« Молотов. Мы давно слышим, что они (лондонские поляки. — С. К.)хотят хороших отношений, но «воз и ныне там». Иден. Нет ли средств помочь сдвинуть воз с места?
Молотов. Может быть, вы привезли такое средство?
Иден. Я добросовестно передал то, что я должен был сообщить».
Увы, особо-то сообщать было нечего — Миколайчик и его правительство всегда оставались враждебны России, хотя временами и пытались это скрывать. Поэтому в Тегеране Сталин был больше озабочен восточными границами
Черчилль же заявлял в Тегеране, что «очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Опельнской провинции».
Замечу, что это было «что-то», но меньше того, что поляки в итоге реально получили.
Сталин ответил, что русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море и что Кенигсберг и Мемель должны отойти к России, тем более что исторически это — исконные славянские земли.
«Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем».
Черчилль немедленно откликнулся: «Это очень интересное предложение, которое я обязательно изучу».
С тех пор прошло полтора военных года. И к началу зимы 1945 года особой нужды в «изучении» Черчиллем предложения Сталина не было. Было ясно, что всю Восточную Пруссию вот-вот займут с боями русские, так что и решать здесь всё имеют право лишь русские.
Но к тому времени и общая ситуация — лишь смутно видевшаяся в 1943 году в Тегеране сквозь дымок сигар Черчилля и Рузвельта и трубки Сталина — очень прояснилась. В частности, было ясно, что Польша тоже будет освобождена только Красной Армией и Войском Польским, подчинявшимся Люблинскому правительству.
И вот для такойПольши, которая всё чётче обрисовывалась в зимних и весенних туманах 1945 года, Черчилль и янки очень уж урезать Германию не желали.
Зато это был готов сделать Сталин. Его бой за мощную и территориально расширившуюся Польшу начался уже в Ялте.
Черчилль и тут пытался утопить суть в словах. 6 февраля 1945 года он затянул старую песню о том, что у Великобритании-де «нет никаких материальных интересов в Польше», что «Великобритания вступила в войну, чтобы защитить Польшу от германской агрессии» и что «Великобритания интересуется Польшей потому, что это — дело чести Великобритании».
Сталин возразил, что это ему понятно, но прибавил, что для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности.
А далее Сталин сказал так хорошо и честно, что я опять просто процитирую стенограмму:
«Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства.
Дело не только в том, что Польша — пограничная с нами страна.
Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию…»
Потом Сталин задался вопросом — почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? И сам же на него ответил:
«Прежде всего потому, что Польша была
Но и это не всё! Далее Сталин сказал так:
«Отсюда крутой поворот, который мы сделали в отношении Польши от политики царизма. Известно, что царское правительство стремилось ассимилировать Польшу. Советское правительство совершенно изменило эту бесчеловечную политику и пошло по пути дружбы с Польшей и обеспечения её независимости. Именно здесь коренятся причины того, почему русские стоят за сильную, независимую и свободную Польшу».
Интересно, знают ли об этих словах Сталина в нынешней Польше даже университетские профессора-историки? А если знают, то почему молчат?
Между прочим, должен признаться, что чтение стенограмм трёхсторонних конференций во время войны, да и переписки Сталина, Рузвельта и Черчилля всегда доставляет мне особое удовольствие. На фоне бледной немочи и маразма нынешних «россиянствующих» политиканов так радостно знакомиться с убийственной логикой Сталина и Молотова, эффективно противостоявшей иезуитскому «простодушию» Рузвельта и цветистым спичам «благородного» Черчилля.
Вот, например, как Сталин, не без тонкой иронии обращаясь к Рузвельту и Черчиллю, обосновывал в феврале 1945 года, в Ялте, справедливость той восточной границы Польши, которая существовала с осени 1939 года. Я приведу эту часть стенограммы полностью и без каких-либо комментариев:
«Прежде всего о линии Керзона. Он, Сталин, должен заметить, что линия Керзона придумана не русскими. Авторами линии Керзона являются Керзон, Клемансо и американцы, участвовавшие в Парижской конференции 1919 года. Русских не было на этой конференции. Линия Керзона была принята на базе этнографических данных вопреки воле русских. Ленин не был согласен с этой линией. Он не хотел отдавать Польше Белосток и Белостокскую область, которые в соответствии с линией Керзона должны были отойти к Польше.
Советское правительство уже отступило от позиции Ленина. Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведёте нас до позора. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надёжными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо. С каким лицом он, Сталин, вернулся бы тогда в Москву? Нет уж, пусть лучше война с немцами продолжится ещё немного дольше, но мы должны оказаться в состоянии компенсировать Польшу за счёт Германии».
И сразу же после этого Сталин перешёл к проблеме западной границы Польши, вспомнив о своих московских беседах (в октябре 1944 года) с Миколайчиком. Руководители польского эмигрантского правительства Миколайчик, Грабский и Ромер приезжали тогда в Москву на переговоры с представителями Польского комитета национального освобождения Берутом, Осубка-Моравским и Роля-Жимерским.
Сталин и здесь проявил себя как тонкий политик — он не просто высказывал своё мнение о западной границе Польши, а высказывал его, ссылаясь на привечаемого англосаксами Миколайчика. Это было сделано так (по стенограмме):