МИФЫ. Великолепный МИФ (сборник)

Асприн Роберт Линн

– Выдайте-ка мне фишек! – распорядился он гулким голосом. – Я слышал, здесь сегодня играют.

По какой-то причине его слова вызвали в толпе громкий взрыв смеха и аплодисментов. Я не счел это смешным, но вежливо улыбнулся. Глаза Малыша заметили отсутствие у меня энтузиазма и сверкнули с возросшей свирепостью.

– Ты, должно быть, Великий Скив.

Голос его понизился до грозного урчания, но по-прежнему отражался от стен. Удивительно легкой поступью он двинулся ко мне, протягивая руку.

Толпа затаила дыхание.

– А

ты, должно быть, тот, кого называют Малыш Мятный Заход, – ответил я, с размаху кидая руку в его лапищу.

И снова удивился… на этот раз мягкости его рукопожатия.

– Я только надеюсь, что твоя магия не так хороша, как твоя репутация.

– Вот забавно, а я как раз надеялся, что твое везение такое же сомнительное, как твои шутки.

Я не хотел его оскорблять. Эти слова просто как-то сорвались у меня с языка, прежде чем я смог их осмыслить.

Лицо Малыша застыло.

Я желал, чтобы кто-нибудь вмешался в наш разговор и сменил тему, но зал отозвался мертвой тишиной.

Внезапно мой противник откинул голову и от души расхохотался.

– Мне это нравится! – провозгласил он. – Знаешь, ни у кого больше никогда не хватало храбрости сказать мне, что мои шутки дурно пахнут. Я начинаю понимать, откуда у тебя взялась смелость принять мой вызов.

Зал ожил, все разом принялись болтать и смеяться. Я почувствовал себя так, словно только что прошел своего рода обряд посвящения. Я испытал облегчение, но вместе с ним и еще кое-что. Я обнаружил, что Малыш мне нравится. Молодой или нет, он определенно не был страшилищем, какого я ожидал.

– Спасибо, Малыш, – тихо поблагодарил я, воспользовавшись тем, что за шумом нас не слышат. – Должен признаться, я ценю умеющих посмеяться над собой. Мне так часто самому приходится это делать.

– Это уж точно, – шепнул он в ответ, оглядываясь удостовериться, что никто не слушает. – Если не будешь следить за собой, вся эта слава вскружит голову. Слушай, ты не хочешь выпить чего-нибудь, прежде чем мы начнем?

– Только не это, – рассмеялся я. – Я хочу иметь ясную голову, когда мы вступим в бой.

– Как угодно, – пожал плечами он.

И прежде чем я успел еще что-нибудь сказать, он повернулся к толпе и снова повысил голос.

– Нельзя ли потише? – проревел он. – Мы тут собираемся сыграть в карты!

Словно по волшебству шум прекратился, и все глаза снова обратились в нашу сторону.

Я вдруг пожалел, что не согласился выпить.

Глава восемнадцатая

Кинь судьбу свою ветрам.

Л. Бернстайн

Стол нас ждал. Перед ним стояло только два стула, а на поверхности стола располагались две аккуратные стопки фишек.

Я пережил внезапный приступ страха, сообразив, что не знаю, какой стул стоит лицом к югу, но Ааз пришел мне на выручку. Выскочив из толпы, он отодвинул стул и поддержал

его, предлагая мне сесть. Для толпы это выглядело как вежливый жест, но мои друзья поняли, что я чуть было не отклонился от правил, которые с таким трудом пытался запомнить.

– Карты! – приказал Малыш, протягивая руку, когда опустился на стул напротив меня.

В его руке материализовалась новенькая колода. Он стал изучать ее, словно бокал с вином: посмотрел на свет, чтобы удостовериться, цела ли обертка, даже понюхал печать, проверяя запах фабричного клея.

Удовлетворенный осмотром, он предложил колоду мне. Я улыбнулся и развел руки, показывая, что все в порядке. Черт возьми! Если он ничего не нашел, то уж я-то наверняка не замечу никакого шулерства.

Однако мой жест, казалось, произвел на него впечатление, и он, прежде чем вскрыть колоду, отвесил мне легкий поклон. Как только карты были извлечены из футляра, короткие и толстые пальцы Малыша как будто зажили самостоятельной жизнью. Быстрыми движениями они извлекли джокеров и отбросили их в сторону, а затем принялись снимать с колоды по две карты, одну сверху и одну снизу.

Наблюдая за этим процессом, я начал понимать, почему рукопожатие Малыша было таким мягким. Несмотря на свою величину, его пальцы, приступив к своей задаче, сделались изящными, тонкими и чувствительными. Эти руки принадлежали отнюдь не чернорабочему и даже не боксеру. Они существовали для выполнения только одной работы – обращения с колодами карт.

Теперь колода была вчерне перемешана. Малыш сгреб кучу карт, подровнял их, а затем несколько раз быстро перетасовал. Движения его были такими точными, что, когда он закончил, ему даже не пришлось снова подравнивать колоду – он просто поставил ее в центр стола.

– Тянем, кому сдавать? – спросил он.

Я повторил свой прежний жест.

– Я тебе уступаю.

Даже это, кажется, произвело впечатление на Малыша… и толпу. По залу прокатился шепоток – обсуждались плюсы и минусы моего шага. Правда же заключалась в том, что, понаблюдав, как обращается с колодой Малыш, я стеснялся показывать свою позорно низкую квалификацию.

Он протянул руку к колоде, и карты снова ожили. С гипнотическим ритмом он принялся сдвигать колоду и перетасовывать карты, не переставая пристально глядеть на меня немигающими глазами. Я знал, что он давит мне на психику, но был бессилен бороться с этим.

– Для захода, скажем, по тысяче?

– Давай по пять тысяч, – парировал я.

Ритм сбился. Малыш почувствовал это и быстрым движением прикрыл колоду. Отставив на миг карты, он протянул руку к своим фишкам.

– Пусть будет пять тысяч, – согласился он, кидая пригоршню в центр стола. – И… мой фирменный знак.

За фишками в банк последовала белая мятная конфетка-холодок.

Я отсчитывал собственные фишки, и тут мне кое-что пришло в голову.

– Сколько это стоит? – спросил я, показывая на конфету.