Миг бесконечности. Том 2
Шрифт:
Она не уставала удивляться, насколько быстро Ладышев не только что-то планировал, но и осуществлял задуманное. Буквально через несколько дней из Германии пришло приглашение от благотворительного фонда, а с ним еще и гарантии влиятельных людей, что проволочек с открытием визы для Проскуриной не возникнет.
Однако все же вышла неувязка: в Катином паспорте почти не осталось чистых страниц. Притом обнаружилось это буквально за день до подачи документов в посольство! И хотя Вадиму удалось и этот вопрос решить довольно быстро, стало понятно:
А время отъезда неумолимо приближалось.
— Обещай, что без меня будешь жить здесь, в моей квартире, — накануне вечером попросил он. — Пожалуйста. Мне так спокойнее.
— Твой дом — моя крепость? — прижавшись к нему, отшутилась Катя.
— Крепость не крепость, но мне бы этого хотелось. Маму и Галину Петровну я уже предупредил. Извини, без твоего согласия.
Катя задумалась. Так уж получилось: ни разу за эти три недели они не ночевали на Чкалова. То ли на самом деле все так складывалось, то ли Вадим умудрялся придумывать разные поводы, но факт есть факт. Даже днем она все больше времени проводила в его квартире на Сторожевке, так что, если честно, почти к ней привыкла. Как и к тому, что Ладышев теперь — необходимое и вполне достаточное условие ее жизни. Не видеть и не слышать его несколько часов было невыносимо, не говоря уже о том, чтобы провести без него ночь.
— Извиняю и обещаю: никуда отсюда не уеду! — улыбнулась Катя и, погрустнев, добавила: — И буду очень по тебе скучать.
Вадим лишь вздохнул и крепче прижал ее к себе.
На фоне располагающего к сантиментам посленовогоднего периода расставание в аэропорту получилось необыкновенно нежным и печальным. Хотя оба изо всех сил старались не показать, что на самом деле творится в душе, и даже пытались шутить.
— Хорошо, что носишь шубу, — поправил он меховой капюшон у нее за спиной. — Ветрено. Смотри не простудись без меня.
Вадим осторожно убрал с лица Кати светлые пряди волос, приподнял ладонями голову, долго смотрел ей в глаза, словно пытался запомнить, запечатлеть в памяти, затем нежно поцеловал в лоб и прижал к себе.
— Организация на хорошем счету, так что визу тебе откроют как минимум на полгода. И вот тогда ты просто обязана будешь сопровождать меня в деловых командировках! — попробовал он поднять себе и ей настроение. — …Ну-ка, улыбнись! — отстранившись, он снова заглянул ей и глаза. — Всего лишь четыре дня, а в субботу отметим наш маленький юбилей, — заговорщицки подмигнул он.
— Какой юбилей?
— Ну вот! А ты подумай хорошенько, вспомни, какого числа мы познакомились? Ровно три месяца!
— Надо же… Всего три месяца, а такое чувство, словно я знаю тебя всю жизнь, — задумалась Катя. — Или как минимум несколько лет.
— И у меня такое же чувство. Даже не представляю, как я жил без тебя… А ну немедленно прекрати плакать, иначе я никуда не полечу! — заметив, что на ее ресницах показалась слезинка, пригрозил Вадим. — Ну хочешь, я сейчас сдам билет? Полетим вместе в следующий вторник,
— Нет, не забыла. Но не хочу, чтобы ты сдавал билет, — кончиком мизинца убрала она непрошенную каплю. — Я же знаю, почему именно завтра утром ты должен быть во Франкфурте: нотариат, который нельзя перенести.
— Все в жизни можно перенести. Все, кроме даты рождения и смерти, — Вадим снова прижал ее к себе.
— Не волнуйся, я как-нибудь соберусь, зажмусь в кулачок, вытерплю. Но ты должен вылететь сегодня.
— Кто бы мог предположить, что все так быстро изменится? Месяц назад я сам выбирал и согласовывал эту дату, — сокрушенно произнес он.
— Всего месяц назад… Не верится.
— Вернусь — сразу поедем знакомиться с твоим отцом, — снова сменил он тему.
— Погоди… С чего бы это? — вскинула она удивленный взгляд. — Ты ведь отказывался… Власть переменилась?
— Еще нет, но скоро переменится, — ответил он загадкой.
— И что же такое должно случиться?
— Ну… К примеру… К примеру, я ему скажу… — с улыбкой стал подыскивать слова Вадим. — Я скажу, что он — прекрасный отец, если вырастил такую замечательную дочь, что… Что он — настоящий полковник, что…
— А если этот настоящий полковник выставит тебя за дверь? — насмешливо поинтересовалась Катя.
— Скажу, что очень рад. У него перед забором растут два клена — один красный, другой желтый. Буду любоваться.
— Так это осенью, а сейчас зима.
— Ну, тогда попрошу, чтобы пока за дверь не выставлял. Готов бесплатно колоть дрова, топить печь…
— Не пойдет. В доме газовое отопление, — улыбнулась Катя.
— Что тогда? А… Снег могу чистить. Летом газон косить. Умею копать, кое-что смыслю в проводке, — принялся он перечислять свои достоинства. — Наверное, все.
— Негусто, — деланно вздохнула она.
— Ты так считаешь? — Вадим сделал вид, что опечалился. — Ну, тогда колеса могу поменять, машину помыть. И не одну. В общем, готов вечно замаливать свои грехи. Вот! — гордо заключил он.
— Лети уж, грешник, — рассмеялась Катя и легонько оттолкнула его от себя. — Так и быть, буду ждать тебя в твоей квартире.
— Ладно, уговорила, — коснулся он ручки чемодана, но вдруг посуровел, свел брови к переносице и уточнил: — А ходить будешь исключительно в шубе?
— Даже если нежданно наступит весна — напялю шубу! — расхохоталась она. — Могу и дома ее носить. Даже летом, если для тебя это так важно.
— А что? Надо же ее как-то от моли выгуливать. Хотя летом… — задумался он. — Летом не стоит. Летом будем хранить шубу в морозильнике. А дома будем ходить нагишом! Ты мне гораздо больше нравишься обнаженной.
— Посмотрим, — продолжала смеяться Катя. — Иди уж! Мягкой посадки, — поцеловала она его, отступила назад, но тут же снова была схвачена в охапку и прижата.