Миг бесконечности. Том 2
Шрифт:
И вот на тебе! Не хочется — и точка. И все же хоть на часок придется заглянуть. Леня — хороший человек, и отношения у них хорошие. Нельзя его обижать.
В этот момент Веня поднял с пола одно из писем и глазами испросил разрешения прочитать.
— Ну, и что ты думаешь по этому поводу? — поинтересовалась она, когда письмо снова оказалось на ее столе.
— Н-да… Шибко грамотной эту Половинкину не обзовешь: что лексика, что орфография. Я уж молчу про остальное, — хмыкнул он.
— Я о другом спрашиваю.
— О другом не знаю, что и
— В том-то и дело! Она признает вину, но пишет, что каждая из продавщиц брала понемножку: кто буханку хлеба, кто конфетку для детей. Поначалу старались покрывать долг. Но цены росли, а зарплаты оставались прежние. После ревизии и вскрывшейся недостачи заведующая посоветовала признаться. Мол, если все признаются, то скопом их сильно не накажут. Святая простота Половинкина так и сделала. На нее всю сумму и повесили, — вздохнула Катя. — Надо ей как-то помочь.
— Ну да. Срок дали как за особо крупную, без всяких смягчающих обстоятельств. Это же сколько наворовать надо было?
— Так ведь брали все, а призналась только она! Заведующая, две другие продавщицы и завскладом — родственницы. Ясное дело, что у них круговая порука.
— Короче, Половинкина получила за всех по полной. И где она сидит?
— В Гомеле, где же еще.
— Ты хочешь с ней встретиться?
— Хотелось бы. Но не знаю как.
— Думаешь, тебя к ней пропустят?
— Вряд ли, но попытаться надо бы, — задумчиво ответила Катя. — Хотя здесь даже Жоржсанд со своими связями вряд ли поможет.
— Это точно, — согласился Потюня.
— … А вот и вспомнила! — осенило Проскурину. — Надо Малиновскому звонить, он как-то рассказывал, что был в той колонии!
— Серега может, тот еще жук! Если выгорит, меня возьмешь? — точно преданный пес, заглянул ей в глаза Веня.
— Боюсь, что нет. Если выгорит, это будет исключительно женское интервью. Женские вопросы и женские ответы. Так что, — развела руками Катя, — прости.
— Ну хоть водителем возьми, — заканючил Потюня. — Ну пожалуйста. Ни разу я, бедный, не был в женской колонии.
— Можно подумать, в мужской был, — усмехнулась она. — Ладно, уговорил. Если получится, поедем вместе. Хорошо бы еще в деревню заскочить, где жила эта Половинкина. Соседей расспросить: почему они не выступили в ее защиту? Неужели она такая плохая мать? Не верится. Судя по письму, мать она хорошая. Жаль, дети маленькие, с ними не поговоришь. А еще с адвокатом не мешало бы встретиться. Чует мое сердце: что-то здесь нечисто.
— Сердобольная ты наша! — хмыкнул Веня. — Хотя… В этом что-то есть: если свалиться как снег на голову, может, кто что путное и выдаст. Ладно, ты звони Сереге, а я гляну по карте, где эта тмутаракань находится. Только, чур, на твоей машине поедем! Зачтется как должок за аэропорт, — подмигнул он.
Давнишний приятель, коллега, а на сегодняшний день главный редактор еженедельного издания Малиновский не
Все невозможное возможно! Оказывается, в исправительных учреждениях время от времени выступают с концертами музыкальные коллективы — ведь культурные программы никто не отменял. И руководство, как правило, не препятствует не только выступлениям артистов, но и неформальному общению. В рамках дозволенного, конечно.
А так как близится Татьянин день, не исключено, что кто-то из музыкантов запланировал посещение женской колонии. Остается только узнать и сесть на хвост. Серега посоветовал Кате позвонить Саше Рогач. Уж кто-кто, а эта девушка знает, что, где и когда. В крайнем случае даст наводку.
Саша в самом деле оказалась «в теме» и с ходу назвала коллектив, который послезавтра будет с концертом в Гомельской колонии! С руководителем группы Катя была знакома: пару лет назад делала с ним большое интервью. Редкий случай, когда тупиковый поначалу вопрос разрешился за десять минут: музыканты даже обрадовались, что с ними поедут журналисты.
Не имей сто рублей, а имей сто друзей!
— А деревушка-то, считай, по пути, — объявился у стола обрадованный Потюня и ткнул пальцем в карту. — Вот, смотри. Километров сто восемьдесят от Минска. До Бобруйска по трассе, а дальше вот сюда… Правда, адвокат, скорее всего, в городе живет.
— Адвокатесса. Надо бы с ней созвониться.
— Еще чего? Мы же решили: как снег на голову! Ты пойми: если кто-то до нас промоет людям мозги, нам уже никто ничего не расскажет.
— Ты прав, — согласилась Катя. — Итак… Завтра среда, значит, завтра и выдвигаемся. Остановимся на ночь в Гомеле, а послезавтра утречком примкнем к ребятам. Решено, в шесть утра выезжаем.
— В шесть? — округлил глаза Веня. — С ума сошла! В жизнь не проснусь! Давай хотя бы часиков в семь.
— Нет. Не успеем со всеми встретиться. Если тебе надо выспаться — поеду одна, — как отрезала она.
— Одна? — шмыгнул тот носом. — Одну не пущу. Ладно, в шесть так в шесть.
— Спасибо, друг! — улыбнулась Катя.
Честно говоря, отправляться зимой одной в неблизкую дорогу ей было как-то стремно.
— Командировку надо выписать. Займись, а?
— Это в пять минут решим! Вот только… Слышь, а давай вообще никому не скажем, куда собираемся. Ты официально еще в отпуске, я возьму отгулы.
— Авантюрист ты, Веня, — качнула головой Катя. — К тому же есть здесь два «но». С сегодняшнего дня я официально на работе — это первое. Второе: Жоржсанд обязана знать, где находятся ее сотрудники. Да и для нас лучше, если на руках будет задание редакции.
— Какая же ты зануда, Проскурина! Какая же ты правильная! Как же с тобой скучно! И как тебя муж терпит? — скривившись, как от зубной боли, заныл Потюня.
— Что-то с памятью твоей стало, друг мой. Муж меня уже давно не терпит. Впрочем, как и я его.