Миг столкновения
Шрифт:
– Добрый вечер, – бесстрастно произносит Хайаши.
– Здрасте, – вразнобой откликаемся мы.
Одна только Виви, по-прежнему сидящая у меня на закорках, выкрикивает:
– Добрый вечер, офицер Хайаши!
Он смотрит на Виви, явно делает выводы.
– Осторожнее! С этакой личностью проблем не оберешься.
Черт! Это что, со мной проблем не оберешься? Таращусь на Хайаши, но Виви фыркает у меня над ухом.
– Ничего, как-нибудь справлюсь, сэр. Мне к проблемам не привыкать.
– А я говорю – поберегись. Ты с бедовой девчонкой связался, сынок.
– Да,
Откуда Хайаши знает Виви?
– Ну да, я такая – бедовая, – смеется Виви.
Спиной чувствую, как содрогается ее грудная клетка.
– Увидимся завтра, офицер Хайаши.
Когда мы достаточно удаляемся от Хайаши, я шепотом спрашиваю:
– Где это вы увидитесь?
– В закусочной. Мы иногда вместе завтракаем.
Прежде чем я успеваю задать следующий вопрос, перед нами появляется Бека, делает пасы руками, словно заколдовывает Исаака.
– Я, я хочу быть волшебницей! – кричит Лия.
– Тебе нельзя, потому что ты принцесса. Замри!
Бека переключает свои чары на Лию.
– Сайлас! – пищит Лия. – Так нечестно! Бека – злючка!
Жду, когда Виви соскользнет с моей спины. В самом деле, кому интересно все лето детские визги слушать? Кому интересно знать, получится или не получится у Сайласа разрулить ситуацию без детского рева? Но Виви только плотнее обхватывает меня за шею, устраивается повыше. Она остается.
Глава 7
Виви
Вот не ожидала от себя такого – что влюблюсь в целую семью! Поистине, жизнь полна сюрпризов. Сначала велит: закрой глаза, задуй свечи; а когда подчинишься – возьмет да и вмажет тебя физией в торт, прежде чем желание загадать успеешь. Но! Иногда, очень-очень редко, жизнь превосходит ожидания. Просишь летний роман с симпатичным парнем – а получаешь в нагрузку к парню еще и всю его чудесную семью.
Это хорошо, что я их люблю; потому что они все время, каждую минуту рядом. С тех пор как я поцеловала Джонаса, прошла неделя, а наедине мы оставались всего один раз, и то в неподходящий момент. Джонас вскидывает на плечо пляжную сумку, улыбается мне – и солнце, кажется, сильнее жарит мои щеки.
Едва ступив на пляж, мы с Лией пускаемся бежать, усиленно пыля песком. С визгом врезаемся в полосу прибоя. Подхватываю Лию, кружу так, чтобы пальцы ее ножек очерчивали широкие круги на воде. Изрядно замерзнув, мы, вслед за Бекой, ходим колесом по песку. Джонас устанавливает пляжный зонт, Исаак уже занял под ним местечко, уткнулся в книгу.
– Эй! – зовет Джонас. – Кремом от солнца кто мазаться будет?
Отряд возвращается в лагерь. Бека запускает руку в сумку-холодильник, извлекает упаковку фруктового льда. Под белыми обертками угадываются черничный и мандариновый оттенки.
– Как думаешь, бывает фруктовый лед из манго? А из маракуйи?
Задаю эти вопросы, размазывая солнцезащитный крем по предплечьям и икрам.
– А из граната?
Бека выбрала ананасный лед.
– Спорим, Джонас такое запросто приготовит!
Смотрю на Джонаса в упор. Это можно – на мне огромные солнечные
Весь день Джонас почти не сводит глаз с младших. Следит за Лией, когда она плещется у самого берега, руководит строительством песчаного замка, гасит ссоры. Джонас предугадывает и желания, и потребности Исаака, Беки и Лии; всего один раз я ловлю его взгляд на себе. Он улыбается уголком рта, будто мы с ним заговорщики. Джонас Дэниэлс и его секрет – веская причина почувствовать себя возникшей из раковины, посреди океана, как на картине «Рождение Венеры», с пеной у ног. А что, может, именно так я и явилась в мир; я же не помню сам момент, а с моей мамочки-художницы что-нибудь подобное вполне станется.
Не буду также отрицать, что классно выгляжу в купальнике. Он закрытый, в горошек; постыдная татушка спрятана, грудь кажется более пышной за счет бретельки-хомутика. На левом запястье тысяча браслетов – тоже для маскировки.
Мы купаемся, снова намазываемся солнцезащитным кремом, закапываем в песок Исаака, ваяем ему русалочий хвост. Счастливые часы тают, как разноцветный фруктовый лед; краски смешиваются в упаковке. Когда настает пора уходить, я удаляюсь на несколько ярдов – в списке пляжных дел остался один пункт. Еще раньше Исаак нашел для меня среди утесов палочку, и этой-то палочкой я вывожу на песке «здесь была Виви», даром что прибой в один прием все смоет.
– Что, еще одна?
Джонас стоит за спиной, смотрит на мою работу. Значит, он меня за этим занятием уже заставал. Пару дней назад я его уговорила высадить за домом цветы. Младшие взялись копать, мы им помогали, я по ходу дела рассказывала о биологии, о подсолнухах, как они растут. Импровизировала, но это нормально. Дошла очередь до цинний. Я достала из сумки обрывок чека и на краешке написала «здесь была Виви». Бумажку я зарыла в темную землю рядом со свежевысаженными почти-растениями. Представила: когда цветы вырастут, я все еще буду где-то рядом. Мы так вывозились, что пришлось по очереди лезть под летний душ. Джонас сказал, им несколько лет никто не пользовался. И знаете, что? Такая жизнь – с летним душем и пляжем под боком – мне очень, очень по вкусу. Иллюзия, что можно ливень с грозой устроить, когда заблагорассудится.
– Вив.
Джонас чуть подталкивает меня локтем, выводит из раздумья.
– Зачем ты это делаешь? К чему все эти записи?
– К тому, что время быстротечно. Океан был задолго до нас и останется после нас. И почти все деревья, и многие животные. Странно и даже как-то дико, правда? Представь, моя одежда меня саму переживет.
Не могу сдержать вздох. Вот бы жить вечно!
– Я просто ищу способ закрепиться в мире. Пусть мой автограф протянет чуточку дольше, чем я сама; пусть останется в тех местах, где мне было хорошо. Понимаешь?