Миг запретных ласк
Шрифт:
— Анна?
— М-м-м? — Она повернула голову, и Джек прижался своим лбом к ее лбу.
— Я не поцеловал тебя, когда ты приехала.
— Ты перестал это делать с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
— И я не поцеловал тебя на прощание.
— Да. Я не позволила тебе это сделать.
Джек осторожно приподнял ее подбородок и провел большим пальцем по ее нижней губе.
— Итак, это два поцелуя…
— Джек…
— Ничего не говори. Пожалуйста.
Джек нежно прикоснулся губами к ее губам. Его руки скользнули вверх по ее спине, чтобы запутаться в шелке ее волос.
Вселенная сжалась до этого момента, этого места, и Джек хотел, чтобы это продолжалось вечно.
Ее кожа, гладкая как атлас, пахла лавандой и розами, и она была на вкус…
Боже, на вкус она была слаще меда.
Он упивался ею, пытаясь утолить голод, который терзал его вечно. Тихий стон, вырвавшийся из ее горла, распалил его еще больше, но затем Анна внезапно уперлась ему в грудь.
— Джек, нет!
Утопая в водовороте ощущений и необузданного желания, Джек прижал ее к себе, пытаясь снова завладеть ее губами, но она отвернулась.
— Анна, пожалуйста…
— Нет!
Джек осторожно отпустил ее и обнял, прижавшись щекой к ее голове. Его дыхание было прерывистым, когда он пытался взять свое тело под контроль. Он мог чувствовать, как бешено колотится ее сердце. Когда биение замедлилось до чего-то похожего на норму, он отодвинулся.
— Прости. Я не хотел, чтобы так случилось. Это было…
— Нет, не надо. Здесь есть и моя вина.
Джек провел рукой по лицу, стараясь успокоиться.
— Анна… — начал он и остановился. — Я не знаю, как тебе объяснить… — Джек глубоко вздохнул. — Я только могу попросить прощения за то, что причинил тебе боль перед тем, как ты уехала. В ее глазах отразилась вся глубина пережитого страдания.
— Да, ты причинил мне боль.
— Я знаю. Это было трудно забыть и простить самому себе. На самом деле я…
— Мне было трудно простить тебя, Джек. Ты унизил меня, когда я набралась смелости и обнажила перед тобой свои самые сокровенные чувства.
— Я знаю, и мне жаль, но…
— И ты помнишь, — продолжала она, выпрямляя спину и встряхивая копной волос, — ты сказал, что я всего лишь ребенок.
Джек кивнул, конечно же, он помнил. Он никогда этого не забывал.
— Да, я помню, и это так и было. Ты была совсем девчонкой.
— Мне было восемнадцать, Джек. Юридически я была взрослой. Достаточно взрослой, чтобы голосовать, чтобы заниматься сексом. И чтобы выходить замуж.
Гнев начал нарастать внутри Джека. Гнев на его покойного отца, потому что именно он вынудил его так поступить с Анной одиннадцать лет назад. Но преобладающей эмоцией был шок. Хоть он и думал о ней дни и ночи напролет с тех пор, как она уехала, но он всегда держал свои чувства под контролем. И этот контроль испарился от одного поцелуя. Железная хватка, в которой он держал свои чувства, свое сердце… свою жизнь… растаяла в пылу
— Может, тебе и было восемнадцать, но ты определенно не была взрослой. Твой жизненный опыт был ограничен Тембой и закрытой школой-интернатом для девочек, где вы шепотом, хихикая, вели разговоры о мальчиках после отбоя. — Джек перевел дыхание. — Тебе нужно было уехать. Я не мог позволить тебе похоронить себя здесь навсегда. И потом, твой опекун хотел, чтобы ты получила образование в Англии.
Анна посмотрела на него:
— Ты прав. Я действительно должна была уехать. Но я боялась. Я не представляла себе, на что похожа жизнь в Англии. Я хотела остаться здесь, где чувствовала себя в безопасности.
Ирония заключалась в том, что здесь она была далеко не в безопасности. И ему нужно было объяснить ей это, когда он почувствует себя спокойнее и сможет найти нужные слова.
— А теперь? Ты наказываешь меня за тот отказ, когда тебе было восемнадцать?
Анна непонимающе посмотрела на него и покачала головой:
— Нет. Вовсе нет. Я здесь, чтобы выполнить работу, Джек. Ты подал заявку в институт на финансирование и официальное одобрение деятельности заповедника Темба. И меня прислали, чтобы провести оценку. Так как профессор Скотт повредил ногу прямо перед поездкой, то моя кандидатура идеально подошла на замену.
Джек почувствовал обиду.
— То есть ты не хотела возвращаться?
Анна села на стул, положив ногу на ногу.
— Я никогда не хотела уезжать, помнишь?
— Это не…
Телефон Джека завибрировал. Сообщение от Дэна состояло из ряда вопросительных знаков и отчаянного смайлика.
— Я должен идти.
Он сделал шаг к ней, но Анна остановила его жестом.
— Не надо.
— Я… Я увижу тебя завтра, хорошо? Если тебе что-нибудь понадобится…
— Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню на ресепшен. — Анна взглянула на глянцевую папку, лежавшую на кофейном столике. — Я уверена, что там есть вся необходимая информация.
Джек кивнул:
— Конечно. — Он открыл дверь, но потом повернулся к девушке: — Ты заказала ужин?
— Пока нет. Но я обязательно закажу, если только не упаду в кровать раньше.
Джек кивнул ей и распахнул дверь. Бросив на Анну последний взгляд, он шагнул в ночь.
— Постарайся не засыпать, пока не поешь. И не забудь запереть дверь, — сказал он, выходя за порог.
Джек шел по тенистой дорожке к ресторану «Марула». В темноте раздался хриплый смех, и он почувствовал укол вины за то, что оставил Дэна развлекать этих снобов.
Он попытался привести мысли в порядок, думать о работе. Контроль был чем-то, в чем он нуждался во всех сферах своей жизни и во все времена.
Джек поднялся по ступенькам ресторана и обнаружил Дэна, ожидающего его наверху.
— Что случилось, приятель? Выглядишь измотанным. — Дэн нахмурился. — Ты в порядке?
Джек изобразил свою лучшую, самую профессиональную улыбку.
— Прости, Дэн. Кое-что всплыло.
Если бы он только знал…
Это будет долгая ночь. А что касается недели — то она даже еще не началась.