Михаэлла и Демон чужой мечты
Шрифт:
Едва стало ясно, что опасность миновала, меня забрала к себе местная учительница. Из ее семьи не уцелел никто. Мама Мианна была добрая, все время кому-нибудь помогала, одной зимой даже детеныша какой-то лесной нечисти подкармливала. Пока она была жива, мы существовали вполне сносно, и самой большой моей бедой было то, что местные шарахались от меня как от чумной. Когда же я осталась одна, остро встала проблема пропитания. Хоть в школу меня не взяли, чтобы не пугала других детей, мама Мианна учила меня дома. Однако несмотря на все знания, устроиться получилось только на почту. И то мне доверялись лишь те письма, для доставки которых не
Нашлась и еще одна работа. В конце лета, когда приходила лихорадка, мне доверяли ухаживать за больными, потому что болезнь меня больше не трогала. Арина забегала в лечебницу, оставляла снадобья и распоряжения, что, кому и сколько, и тут же спешила убежать, я же сутками могла находиться среди больных – и ничего. За это платили хорошо, но зараза через две недели уходила, иногда уносила с собой чью-нибудь жизнь. А после всякий раз меня начинали сторониться еще больше.
Следов на лицах даже у самых тяжелых больных больше не появлялось. Иногда это отзывалось глухой досадой в душе, и так хотелось, чтобы кто-то из перешептывающихся за моей спиной тоже побывал в моей шкуре, пусть ненадолго, двух недель бы хватило вполне… Но я одергивала себя и спешила получить честно заработанное вознаграждение. Если везло и болел кто-нибудь из семей побогаче, эти деньги вполне позволяли сносно протянуть зиму.
– Странно, как ее еще на костре не спалили, – ворвался в мысли голос одного из наемников. – По лицу видно, что черной магией промышляет.
Я чуть не икнула с перепугу. Вот только обвинений в запрещенном колдовстве и не хватало! Мне и обычное-то не под силу.
– Пытались, но я плохо горю, – ответила едко, а в душе порадовалась, что местным не пришло в голову обвинить меня в чем-то таком. А может, все дело в том, что я нужна им каждый год во время очередного наступления хвори?
Определиться на этот счет не успела, тропа круто повернула, и перед глазами выросла громада старинного особняка. Когда-то Черный Лес и еще несколько деревень округи входили во владения какого-то вельможи. Но, по-видимому, прибыли они не приносили, поскольку никого из знати тут десятилетиями не появлялось. И вот, нате, пожаловал наследничек!
Ввели меня через дверь для слуг. Потом по узкому темному коридору к тяжелой дубовой двери, за которой отыскалась лестница, уходящая в подвал. Где-то рядом находилась кухня, и в коридоре витали такие запахи, что я едва устояла на ногах и дальнейшего пути почти не воспринимала.
Только оказавшись в комнатке, которая одновременно напоминала чулан и темницу, очнулась, тяжело сглотнула, мазнула взглядом по сторонам. Каменная кладка, земляной пол, железная дверь с маленьким зарешеченным окошком, за которой уже стихали шаги и гогот наемников. Еще пыльный тюфяк и столик, шаткий, потому что одна из четырех ножек сломана. На столике горела лучина, совсем слегка разбавляя непроглядный мрак.
В этот раз они подготовились.
Обхватив себя руками за плечи, я так и осталась стоять посреди узкого помещения.
Угораздило же на ровном месте вляпаться!
Самое обидное, что я до сих пор не понимаю, с чего они ко мне прицепились. Письма разнесла, с начальницей из-за жалованья немного поцапалась, возвращаюсь домой – а у калитки эти поджидают. Утром за мной только двоих парней отправили и без псов. Молодые почему-то
Смешно даже! Ну откуда у меня сокровища?! Я ведь даже на нормальное платье денег наскрести не могу, а сапожки, как у госпожи ведьмы, вообще несбыточная мечта!
И писем писать мне некому…
Жалеть себя или все-таки посмеяться над ситуацией, так и не решила. За дверью послышались новые шаги.
Напряглась и инстинктивно отступила вглубь темницы.
Может быть, сейчас недоразумение прояснится и меня отпустят?
В удачу верилось с трудом, покровители никогда не бывали ко мне столь добры.
Противно проскрежетал засов. Я поежилась. Что-то холодно стало… Дверь со скрипом отворилась, являя посетителей. Нетерпеливые какие! Могли бы и подождать, пока я тут поддамся панике. Не то чтобы мне нравился этот вариант, но сама я, будучи на их месте, выбрала бы его.
Минуту меня разглядывали и оценивали. Со своей стороны я, кусая губы и отступая все дальше, пока свободное пространство не закончилось, делала то же самое. Посетителей было всего трое. Ближе всех стоял мужчина лет тридцати пяти, с умным лицом, которое немного портили разве что непропорционально маленькие глаза – впрочем, мне ли судить о лицах? Рыжие колечки волос были зачесаны назад так, что ни один волос не выбивался из прически. Костюм на нем был дорогой, бархатный, с золотистой отделкой, а перевязь сделана из мягкой кожи. Правда, сидело все это слишком плотно, что свидетельствовало о том, что господин Ффруа, а это наверняка был именно он, недавно немного прибавил в весе.
За спиной хозяина маячил затянутый в кожу медведеподобный тип с бритым наголо черепом. В одной руке он держал факел, а второй любовно поглаживал висящий на поясе нож. И почти полностью заслонял миниатюрную рыжеволосую девушку в таком умопомрачительном платье, что даже госпоже ведьме не снилось.
Я как раз мысленно пришла к выводу, что наряд достоин самой королевы, когда господин Ффруа заговорил:
– Вынужден принести извинения за своих людей, они неотесанны и грубы. – Слова подкрепляла обаятельная улыбка, одновременно с которой возле глаз богача возникли лучики-морщинки.
Признаться, я ждала услышать что угодно, от оскорблений до странных вопросов, но только не это. А потому малость растерялась и выдала первое, что на ум пришло:
– Что, и домой отпустите?
– Не все сразу. Попробуем договориться, – сверкнул глазами господин Ффруа. – Как тебя зовут, девушка?
О… Он это серьезно?!
– Михаэлла.
– Надо говорить «Михалена, господин», – тявкнула из-за плеча огромного охранника рыжая девица, которая сразу перестала казаться мне такой уж красивой.
И ведь знала, что она нарочно исковеркала мое имя, а все равно зачем-то поправила:
– Не Михалена, а Михаэлла.
– Нахалка, – сморщила тонкий носик рыжая.
Но тот, кого предлагалось величать господином, только развеселился.
– А я – Джереми Ффруа. Девять лет уже хозяин этого дома и трех окрестных деревень, – представился он, потом повернулся к рыжей и скомандовал: – Беата, сестренка, поднимись наверх, распорядись насчет обеда и организуй мне стул.
И когда обладательница невероятного платья попробовала снова открыть рот, он продемонстрировал, что умеет быть не только обаятельным, но и жестким: