Михаил Задорнов
Шрифт:
— Да. — Я попытался смутиться.
— И по какой специальности, если не секрет?
— Секрет.
Меня выручил дядя Коля — тем, что пришел с работы.
За столом пили наливку, чай, смотрели семейные фотографии, вспоминали былые времена и каким я был маленьким.
В гостиницу мы пошли дальней дорогой. Мимо реки. Река была черной. Только осколки льдин сверкали в лунном свете. Казалось, что к вечеру снова наступила зима. От реки дышало холодом. Зато снег лепился чертовски здорово! Раньше в кинофильмах я терпеть не мог сцен, в которых
Впрочем, скорее всего, мне это нравилось потому, что от Лениной замкнутости и надменности не осталось ничего, кроме гордой походки, которая на скользкой дороге ее то и дело подводила. Она постоянно шлепалась. Шлепалась так смешно, как могут шлепаться только очень серьезные клоуны.
А потом мимо нас проехала телега. Я договорился с ее хозяином, и он согласился нас довезти до гостиницы без всякой мзды. Разгоряченные, мы сидели на телеге, болтали ногами и разговаривали о звездах, пришельцах, бесконечности, экстрасенсах и охране окружающей среды…
На ступеньках гостиницы остановились, и я показал на луну:
— Смотрите, завтра ветреный день будет!
— Откуда вы знаете?
— Видите, вокруг луны матовое пятно?
Она подняла голову, а я поцеловал ее в щеку.
— И вправду, странная луна, — сказала Лена. — А теперь пора по домам. Завтра к поезду рано вставать.
Как в самом низкопробном кинофильме, я бежал по дороге, лепил снежки и запускал ими в фонарные столбы. Если б это было в кино, на этом месте я бы точно вышел из зала.
Дядя с тетей пришли проводить нас. Автомат с улыбкой пробил третий в моей жизни прогул. Весеннее небо нахмурилось и перестало посылать на землю лучи хорошего настроения.
В первом тамбуре наверняка уже обеспокоены нашим отсутствием.
— Приезжайте еще, — сказала тетя, — будем рады.
Дядя Коля помахал нам, словно мы уезжали в свадебное путешествие.
Поезд оказался значительно лучше прежнего. Из окон почти не дуло. Наверно, поэтому он был туго набит пассажирами. В купе с нами ехала пожилая пара. Ехали издалека. Потому очень обрадовались новым собеседникам. Разговор завязывался сразу и обо всем. Говорили о погоде, летающих тарелках, бермудском треугольнике, пирамидах, евровидении и ценах на чешское пиво.
Когда все проблемы были решены, перед самой Москвой мы вышли с Леной передохнуть из купе в коридор. Чем ближе поезд подходил к Москве, тем более замкнутым становилось ее лицо. Москва обязывала.
— Ну вот и все! — сказала она, когда поезд пересек границу Москвы. — Смешная получилась командировка.
— Особенно для меня, — согласился я.
— Да, для вас особенно. Товарищ тунеядец… по космическим делам. Интересно, что вы скажете на работе?
— Скажу
Удивительно, из окон поезда никогда нельзя представить себе лицо города, в который въезжаешь. И в самых красивых городах поезд пробирается к вокзалу какими-то огородами, свалками, складами, о которых не имеешь понятия, даже если живешь в этом городе.
— Знаете, скоро мы уже приедем. — Лена вдруг повернулась ко мне и сказала мягко и серьезно, положив руку мне на плечо: — Мне хочется вам сказать, Юра, что тогда в нашем, как вы говорите, первом тамбуре, вы сначала очень раздражали меня своей самоуверенностью. Потом, в метро, начали забавлять. В поезде я к вам уже привыкла. А сейчас мне жаль, что моя командировка кончилась.
— И мне жаль, — честно сказал я. — Тем более после ваших слов.
Я признался ей, что уже два года, читая книжки, представляю ее героиней, а себя — героем.
Она даже улыбнулась от этого признания. Наверно, представила меня Печориным или Онегиным, последним из Могикан. Хотя ни на одну из этих ролей я не гожусь. Разве что на роль Акакия Акакиевича.
А потом была Москва. Шумная, деловая, с цветами, встречающими… Мы, словно два аквалангиста, надышавшиеся кислородом и налюбовавшиеся красотами тихого подводного мира, вынырнули на городском пляже.
— А теперь ничему не удивляйтесь, — сказала Лена, выходя из вагона.
И я послушно не удивился, когда на перроне ее встретил молодой человек, похожий на Печорина.
— Знакомься, Володя: это Юрий Николаевич, наш… прораб! — неожиданно представила она меня.
Чтобы ее не выдать, я даже распрямил спину, думая, что так больше похож на прораба.
— А где же… — Она оглянулась. — А где же девчонки?
— Они сказали, что их кто-то будет встречать. Может быть, на такси пошли… — Я многозначительно пожал плечами.
— Опять убежали! — с досадой сказала Лена. — Не хотят они с тобой знакомиться, Володя.
— Ну, тогда пошли? — Он взял у Лены ее сумку без документации.
— Юрий Николаевич, — тон у Лены был деловой, — значит, мы с вами обо всем договорились.
— Да, конечно. Завтра утром вы мне принесете набросок отчета. Ну и, может быть, через недельку-другую придется еще раз съездить в командировку. Посмотрим, какие будут результаты.
— До свидания.
Мы с Володей пожали друг другу руки.
— Очень рад был с вами познакомиться, — соврал я.
— И я очень рад, — сказал Володя, но я ему не поверил.
Он хоть и свысока смотрел на меня, потому что был выше на голову, но ревниво. Все же прораб!
— Да, и не забудьте, Елена Анатольевна, — мне хотелось чем-то задеть ее за то, что она представила меня прорабом, — посоветуйтесь с Володей. Может быть, все-таки согласитесь перейти в другой отдел — сто шестьдесят как минимум!
Лена удивленно и испуганно посмотрела на меня, как режиссер на актера, который на премьере перепутал текст.