Мика и Альфред
Шрифт:
— Безвременно почил…
— Сгорел на посту…
— Все там будем…
Вскрытие показывало один из трех вариантов абсолютно естественных смертей, которые были удивительны лишь тем, что происходили они с нестарыми людьми отменного здоровья. Ну да чего в жизни не бывает?
Вот за что Мика получал гигантские гонорары. Не столько за смерть «Клиента», сколько за безопасность «Заказчиков», которые очень скоро и сами становились Микиными «Клиентами». Такой вот замкнутый круг.
И деньги-то он получал не для себя, а для спасения хотя бы маленькой,
О Господи, да где же они?!.
Неужто и вправду все было зря?
Этой же ночью Мике приснился странный сон.
Будто бредет он по своему Микиному острову и видит, что остров совершенно пустынен…
Ни Альфреда, ни Пусси, ни Гурама с его служащими…
И чувствует Мика, что он совсем ОДИН на этом острове.
Да и вообще, тот ли это остров?!
Все, что было сверкающе-белым, ярким, желто-оранжево-зелено-красным и солнечным, теперь несет на себе пугающий черно-серый пепельный оттенок…
Над черными пальмами — низкие черно-серые тучи. Отчего Мике с трудом дышится, как всегда перед грозой или резкой сменой погоды.
Под ногами черно-серый песок, и Мика откуда-то знает, что это пепел вулканического происхождения…
Ах, эти «Аргонавты»! Жулики греческие… Как же они скрыли, что на этом острове не всегда дремлющий вулкан?!
Но почему все домики, построенные «Санфлауэром», тоже черные?
И цветы у этих домиков — тревожных серых тонов…
Черный кустарник, перепаханная кем-то, искалеченная взлетно-посадочная полоса…
Мика в панике поворачивается лицом к морю и видит лежащий на боку наполовину затонувший черный катер…
Как в детских снах, вязнут ноги, но не в желтом горячем прибрежном песке, а в холодной вулканической серой пыли, в черном крошеве неведомой ноздреватой породы!..
Мика с трудом выпрастывает ноги, задыхается, идет все дальше и дальше — в глубину своего черного острова, и вдруг…
…и вдруг Мика видит, что стоит у входа в простирающееся перед ним черное кладбище с аккуратными серыми дорожками среди черных могил…
На маленьких квадратных светло-черных кладбищенских «изголовьях» очень черными буквами выбиты имена похороненных здесь…
О Боже… Это же могила Мамы!..
…а вот — Папина могила…
А здесь лежит Миля…
— Господи… Боже мой, милые мои, родные… — рыдает Мика.
Дальше — черненькая могила Лаврика, алма-атинского дружка и подельничка…
Маленькое надгробие на могилке Петра Алексеевича — начальника казахской «уголовки»…
Рядом похоронен его дружок — энкавэдэшник, заслуженный мастер спорта
А по другую сторону дорожки — полтора десятка могил первого выпуска этой страшноватенькой Школы горноальпийских диверсантов, расстрелянных над Мукачевским перевалом еще в воздухе… Интересно, кто же их все-таки «заложил» в сорок третьем?…
— Простите меня, пацаны… — шепчет сквозь слезы Мика Поляков, который должен был быть старшим этой группы.
А вот и могила Вась-Вась Шмакова — командира Микиного авиаполка в Заполярье…
Вот лежит Лёвушка Тауб — дорогой и верный друг последних германских лет…
Вдруг Мика остановился как вкопанный! Глазам своим не поверил: Катин Валерка!.. Как же это?… Он же был года на три, на четыре моложе Мики!.. Может, ошибка? Да нет — «Полковник милиции, доктор юридических наук, профессор В. Катин»…
Снова комок в горле: «Как же я в суете не разыскал его раньше, черт бы меня побрал?!»
Сорвал у края серой кладбищенской дорожки какой-то черный цветок, положил на могилку Валерки, с трудом выпростал ноги из сыпучей и вязкой вулканической лавы, прошел еще несколько шагов и увидел впереди несметное количество совсем черных могил!
Без мраморных «изголовий», без дат рождения и смерти, без имен и фамилий.
Но по тому, как Мику неожиданно покинула жалость, как мгновенно высохли слезы отчаяния, горя и опустошенности, как непроизвольно сжались зубы, а в висках застучали знакомые звенящие молоточки, Мика понял, что перед ним простираются могилы людей, УБИТЫХ ИМ САМИМ — МИХАИЛОМ СЕРГЕЕВИЧЕМ ПОЛЯКОВЫМ!..
Не было имен на этих очень черных могилах, но Мика твердо знал, что ЭТА часть кладбища начинается с могилы убитого им в детстве Тольки Ломакина, а заканчивается, вероятно, могилой Рифката Галиева, умерщвленного Микой недавно в Лас-Вегасе…
Мика сплюнул и без малейшего сожаления пошел по черной дорожке к выходу.
С моря задул сильный порывистый ветер. Чуть ли не над землей, цепляясь за пересохшие, тревожно шелестящие черные кроны скрипучих волосатых пальм, в сером грозовом небе мчались черные облака…
У самого выхода из серого кладбища Мика вдруг неожиданно увидел совсем свежую могилу. Почему не заметил ее раньше?… Наверное, слишком был подавлен и растерян…
Влажная, черная, еще не осевшая и неустоявшаяся земля без единой, даже серой, травинки говорила о том, что эта могила возникла здесь совсем недавно…
Может быть, даже после того, как Мика уже был на кладбище. Подошел Мика к свежей могиле у самого выхода и ахнул!..
На черно-серой мраморной плиточке уж совсем черными буквами было глубоко выбито:
СТЕПАН СОКОЛОВ — БЫВШИЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ СССР
— Да когда же это, Степа?… — застонал Мика. — Ведь я же только недавно тебе звонил… Разговаривал с тобой!..
Мика понимал, что это всего лишь сои, но, как ни старался, все никак не мог выпутаться из того кошмара!..