Микенский цикл
Шрифт:
Ну, сейчас начнется!
– Басилей Сфенел! Богоравный Сфенел!
– Киантипп Эгиалид! Киантипп! Киантипп!
– Сфенел! Анаксагориды! Анаксагориды-ы-ы! Анаксагориды – Аргос!
Обычай такой – приветствовать. Приветствовать, а заодно высказываться. От всей души.
– Сфенел Капанид! Сфенел Капанид! Ар-гос! Ар-гос!
Пока колесница у ворот стоит, пока охрана путь расчищает, нам следует улыбаться, кивать...
– Сфенел – ванакт! Сфенел – вана-а-акт!
Ну вот, началось! То ли родичи Капанидовы в город заехали, то ли и без них обошлось. Любят Анаксагоридов в славном
– Сфенел – вана-а-а-акт!
Самое время хватать Капанида за локоть. Что толку гонять крикунов? Накричатся – умолкнут...
Они не смирились – Анаксагориды, царствующий род. Не смирились – и не молчат. Вот уже два года, то тут, то там: «Сфенел Капанид – ванакт!» Я для них – случайный заброда на троне. Но Анаксагориды – не самое опасное. Они не скрываются, не точат кинжалы. А вот Амифаониды затаились. Алкмеон далеко, прячется где-то в аркадской глуши, Амфилох Щербатый навечно отрекся от венца (не Айгиалу же, их сестричку, дурочку конопатую, на трон сажать!), но их род не забыл и не простил. И я уже не жалею о куретской охране, не отпускающей меня одного ни на шаг...
– Киантипп, быстрее вырастай! Киантипп, жениться пора! Киантипп – Аргос!
Улыбается маленький Киантипп. Приятно! А когда же про меня скажут? Впрочем, про меня больше поют. Вот сейчас затянут: «Диомед теперь наш главный...» Ага, уже поют!
– Диомед теперь наш главный,
Диомед над всем царит
Все лежит на Диомеде,
Диомеда слушай все!
Диомед над войском правит, он над Аргосом старшой.
Диомед, тебя мы любим! Отправляйся в Калидон!
Хорошо спели! Дружно!
– Тидид! Да чего ж это они? – басит Сфенел. – Да я их!..
Так и не привык, бедняга! Это еще ничего, иногда поют не «отправляйся», а «убирайся».
Чужак! Два года на престоле, и все равно – чужак. И ничего тут не поделать. Любят Сфенела, любят маленького Эгиалида, кое-кто еще вздыхает об Алкмеоне. Меня – только терпят.
Ну вот, можно ехать. Путь свободен, крикуны дух переводят, Капанид уже вожжами шевелит...
– Дядя Диомед! Дядя! – Киантипп обиженно шморгает носом. – А когда про меня тоже петь станут? Когда я вырасту?
Вот и правь, сидя лицом к югу, после всего этого!
А вначале думалось, что будет не так и трудно. Почти как в сказках, где ванакт все больше пирует, за кабанами скачет и врагов, что ни день, сокрушает. В сказки я и два года назад не очень верил, но после Куретии казалось, что дел будет не слишком много. Дяде Андремону – басилею Андремону – венец шибко голову не натирал. Война – понятно, басилей первый в бою. Еще суд – тоже понятно. Ну, и жертвы богам, само собой. А чего еще делать? С остальным народ сам разберется. Еще не хватало указывать, когда стада на зимние пастбища перегонять или как ячмень сеять!
Думалось – да иначе вышло.
Сначала понял – день слишком короткий. Потом – что и ночи не хватает. Затем – что мое время отныне не мое, а чье угодно – гонца, заезжего басилея (или басилиссы, как сегодня!), дамата-виночерпия, дамата-хлебодара, родичей (ой, сколько же их!). А еще войско, а еще ремонт храма Зевса Трехглазого, а ко всему – десятки табличек, которые следовало прочитать еще вчера.
Арголида – не Куретия. К
Я бы, конечно, пропал. Я и так почти пропал, но все же не всеконечно. А не пропал потому, что все время об этом самом юге помнил. Много тут, конечно, не придумаешь, но кое-что... Дядя Эвмел теперь – глава совета гиппетов. Долго я его уговаривал, умолял, кланялся. Умолил! И все полчища табличек (глиняных, алебастровых, деревянных) – тоже на нем. И то, кто еще так обычаи наши знает. Для гиппетов же почет – сам Эвмел Адрастид дрязги их гиппетские улаживает!
А Капанид коров считает. Кто же его знал, что царских земель в Арголиде нашей – за год не объехать? Пришлось Сфенелу богоравному нашими стадами и пашнями заняться. Тем более мы с ним оба – опекуны Киантиппа, так, что дел у Капанида – решать не перерешать.
С войском тоже удачно вышло. Лавагетом теперь Эматион, Эматион Пандионид. А кого еще было ставить? Он – из учеников дяди Эгиалея лучший. Шептали мне на ушко иные имена, да я слова дядины не забыл. Зачем мне богоравный лавагет с кучей родичей и мечтою о золотом венце?
Так и правим. А мне самые мелочи остались: на троне сидеть, щеки надувая, в храмах дымом жертвенным дышать, гостей встречать, провожать, ублажать (как сегодня, например), да еще остались в моем ведении соседи, ближние, дальние, заморские: Пилос, Спарта, Аркадия, Мессения, Аттика, Беотия, Дельфы, Эвбея, Крит, Самое, Милаванда. И моя Этолия осталась.
А еще – Микены! И в первую очередь – Микены!
.. .Вот и доехали до храма! Тут тоже толпа, хоть и поменьше. Значит, опять улыбаться, про Сфенела-ванакта слушать, затем – столбом у алтаря стоять, гнусавящему жрецу внимая. А потом... Потом самое время исчезнуть. Для того в храме подземный ход имеется – под улицей идет, под дома подныривает. Далеко – до самой городской стены. А там, у Диркских ворот, домик маленький стоит, желтой черепицей покрытый. А в домике том ставни заколочены и дверь никогда не открывается...
* * *
– ...Богоравный Атрей приказал казнить начальника колесниц. Тайно казнить. А еще приказал объявить, что скоро покинет город. Не сам – с сыновьями...
Купец-лазутчик говорит шепотом, то и дело оглядываясь, словно всесильный Атрей даже тут имеет соглядатаев. Честно говоря, я бы не удивился, хотя у дверей закрытых – мои гетайры, и у подземного хода они же, а в горнице нас трое: мы с разговорчивым торговцем и дядя Эвмел. Я слушаю, вопросы задаю. Дядя Эвмел на нас не смотрит, таблички на столике перекладывает.
– Отъезд будет представлен как бегство. Якобы богоравный Атрей вынужден покинуть город из-за брата...
Я только вздохнул. Один Дий Подземный знает, что за игру ведут там, в Микенах! С Эврисфеем понятно – в трон корнями врос, никого к себе не пускает, даже с родичами чаще всего через Копрея-глашатая общается. Правят же Пелопиды – Атрей с братом Фиестом. Почти полвека вместе правят – ссорятся, мирятся, играют в ссоры и снова играют – уже в примирение. Поди разберись! То золотой жезл Пелопсов поделить не могут, то из-за жены чьей-нибудь ругаются, то друг друга изгоняют – и снова мирятся, снова вместе правят.