Микенский цикл
Шрифт:
– Есть такая земля – Азия. У тебя осталось войско, у тебя еще достаточно сил. Найди себе страну на кромке мира. Говорят, там есть край, где растут лотосы – цветы забвения...
– Азия... Значит, ты все-таки был там, Тидид? Расскажи!..
Птицы исчезли только на закате, когда сверкающий венец Солнцеликого утонул в Лиловом море. Исчезли, зато пришли ОНИ.
Пес – Дурная Собака Небес – пугливо прятался между лап Орионовой стаи, убежав к самому горизонту, за молчаливо плещущий
Крон-мертвец разместился чуток в сторонке – неяркий, сонный, словно Прадеду были уже неинтересны дела темные. Он сделал свое дело, Крон-Время, и теперь просто дремал, прекрасно зная, что вскоре увидит.
Злой блеск ИХ взглядов впивался в глаза. И меркли испуганные звезды.
– Зачем волнуешься, родич Диомед? Что на небо смотришь, что там видишь? Все в порядке, Тидид. Дозорных я оставил, всюду поставил, коней стреноживать не будем, спать по очереди будем...
– – Не знаю, Фоас. Что-то... Не так что-то!
– Сам вижу, сам понимаю. Плохая земля! И люди тут плохие, и кони плохие, и собаки плохие. Ничего, скоро домой поплывем, да? Не смотри ты все время на небо, родич Диомед, небо тут тоже плохое!
АНТИСТРОФА-II
Добряк Морфей, лучший друг на войне, на этот раз не был милостив. Не торопился, медлил, заглядывал исподтишка, окружая себя бесформенными радужными призраками, – и снова исчезал, посмеиваясь. Сон не шел, ныли руки, закинутые за голову, духота шатра казалась особенно невыносимой.
...Ковер все еще пах ее телом.
И наконец, как всегда неожиданно, черная тьма сменилась неярким отсветом ночного костра. Знакомая поляна, тропинки крестом, брошенные на теплую землю Серые эфебские плащи..
...И сам не заметил, как на краю поляны оказался. Обернулся, на малиновые угли поглядел. Назад?
Я сделал шаг и вдруг услышал...
Нет, не услышал! Словно ветер сзади подул. Легкий, почти незаметный. Только не ветер это. Листья не шелохнутся, травинки не дрожат...
– Янаанааа-а-а-а! Янаанааа-а-а-а!
Далеко? Нет, близко, только тихо!..
Спасибо, друг Морфей! Хоть и не спешил, но удружил. Из ночи – в ночь, из проклятой Троады – в аркадскую глушь, где мы когда-то ночевали с Капанидом по пути в Ка-лидон. Сейчас я снова увижу Ее. Пусть во сне, пусть всего на миг!
...та, что блистает под стать Новогодней звезде в начале счастливого года... блистает... блистает...
– ...Янаанааа-а-а-а!!
По затылку вроде как муравьи пробежали. Пробежали – сгинули.
Испугался,
– Янаанааа-а-а-а! Янаанааа-а-а-а! Нет, не девчонка. Девчонки!..
Давно мне не снилась эта ночь. Даже вспоминаться стала редко. Словно кто-то другой совал любопытный нос в густые заросли, чтобы напугать своим сопением маленьких дриад, к кому-то другому в серебристом сиянии шагнула Она...
...Я ошибся. Пели не близко, а очень близко. Прямо за деревьями, и дюжины шагов не будет, – еще одна поляна.
Тоже круглая, но побольше. На той стороне – дерево поваленное. Старое...
Да, так и было! Сейчас я увижу маленькие яркие огоньки – над самой травой, словно рой светляков. Увижу, упаду на землю, замру, чтобы не спугнуть, и огоньки закружатся в танце, будут петь про неуклюжую черепаху-хеле-хелину...
Но где же все? Где?
Пусто. Темно. Мертво.
Недвижная поляна, легкий, еле приметный запах гниющих старых веток...
– Янаанааа-а-а-а... – в последний раз, неверным, исчезающим эхом.
Все...
Я оглянулся, пока еще не понимая, надеясь, что сон вернется, и все будет, как было, как и должно быть...
Тщетно! С каждым мгновением все темнее на поляне, все страшнее. И уже не легкий запах тления – трупный смрад рвет ноздри. И я понимаю, что я уже не в Аркадии Счастливой, я на Поле Камней, на поле Армагеддона.
– Светлая! – отчаянно кричу я. – Светлая, где ты?! Мертво! Даже эхо смолчало.
– Ты здесь, я знаю! Я виноват перед Тобой! Очень виноват! Но приходи, прошу Тебя!..
Уже нет голоса, не кричу – хриплю. А черная тьма сгущается, подступает, трупный смрад становится непереносимым...
– Светлая...
И вдруг я понимаю – Она мертва. Мертва, как и я сам. А мертвым не нужно ничего в этом мире – даже любви. Диомед, сын Тидея, погиб под Троей...
Вначале я обрадовался. Не то чтобы слишком, но все-таки. Не зря мы вчера горло срывали и сбивали в кровь кулаки. Просыпается воинство, нехотя, медленно, почесываясь, но все же вылезает из шатров.Вот и вода в котлах булькает, и мясом, на углях печенным, тянет. И дозорные на месте, и пифосы с площади лагерной исчезли. Красота! Не совсем, конечно...
– Ванакт! С берега сообщают: какие-то торговцы плывут...
Вначале я и внимания не обратил. Мало ли кто к нам жалует? Особенно в последние дни, когда истончились стенки черного Котла.
– Наши?
Просто так спросил, даже не подумав. Для порядка.
– Не наши, ванакт. Большие такие корабли, красные, сразу видно – торговцы...
Красные... Красные?!
Вчера решил было, что ошибся зоркий Идоменей. Откуда у наших берегов?..
– К бою-ю!
Кеми! Все-таки Кеми! Издалека их краснобокие суда и вправду можно принять за...