Миколка-паровоз (сборник)
Шрифт:
А воздушный змей поднимался выше. Облака налетали, и казалось Ваське, что клетка сама собой держится в воздухе. Прилег он на дно и закрыл глаза, чтобы ничего этого не видеть, — лежит, дохнуть как следует боится.
И произошла тут непредвиденная катастрофа. То ли мальчишки натянули трос неосторожно, то ли ветер рванул сильный, но только в руках у ребят остался обрывок сплетенных ниток и шпагата, а змей рванулся ввысь, потом закружился на одном месте, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с мяукающей под облаками клеткой. Змей явно готовился идти на приземление. И это из-под
Остолбенели мальчишки с нашего двора. Уставились в землю, чтобы не видеть Васькиной гибели.
Новый порыв ветра подхватил воздушный змей и понес все дальше и дальше. И если ему суждено было упасть, то теперь он мог свалиться прямо в Днепр.
— Разобьется Васька, — вздохнул Гришка-Лисапед. — А не разобьется, так утонет…
И никто не отозвался на голос Гришки-Лисапеда, все провожали тоскливым взором трагический полет воздушного корабля.
По солнечной глади днепровских вод издалека плыл пароход. Его самого было почти не видно, только лохматый черный дым тянулся вдоль по реке. И вот там, вдалеке, вдруг промелькнул белой точкой воздушный змей и исчез в пароходном дыму — так далеко отнесло летательный аппарат.
Поникли веселые головы у мальчишек, побрела наша команда домой. А впереди всех помчался, как велосипед, Гришка. Словно одержимый, несется и орет:
— Кот Васька пропал! Нет кота Васьки, больше!
Во дворе окружили все Гришку-Лисапеда, давай расспрашивать, что случилось с любимцем бабушки Арины. А Гришке приятно, что это он в центре внимания всего двора, самым первым обо всем рассказывает.
— Полетел бабушкин кот в синее небо, поднялся он под самые облака, а парашюта у него не было, и упал он на землю, и разбился вдребезги. Только и отыщутся разве что пушистый хвост да белые лапки…
Услышала бабушка Арина про пушистый хвост да про белые Васькины лапки, зовет к себе Гришку-Лисапеда:
— А ну, голубчик, подойди ко мне поближе да расскажи подробней про хвост и про лапки…
Глянул на нее Гришка-Лисапед, сообразил, что не сдобровать ему, пустился наутек.
А бабушка Арина все поняла, как только дошло до ее слуха слово «парашют». И едва Янка переступил порог дома, как началось! Не говорила бабка, а рыдала слезами горькими, крупными, по горошине каждая. Падают слезы на бабкин клеенчатый передник, и щелчки по всему дому слышны.
— Какая несчастная судьба выпала Ваське! Красавец, умница, ласковый — и на тебе: загоняют его в небо, а оттуда он падает и разбивается… Васенька, соколик ясный!..
— Если б он соколиком был, то полетел бы — и все! — не выдержал Янка и вставил свое словцо в бабкину речь. И добавил масла в огонь, и взъелась бабушка Арина пуще прежнего, вспыхнула, загорелась вся. Откуда у нее те слова брались!
— Он еще огрызается! Он еще насмешки строит! Загубил кота, палач ты этакий, и не чешешься! Ладно, дай срок — ответишь ты за все свои злодеяния…
Молчит Янка, думает, как бы ускользнуть ему с глаз бабкиных, — да не только бабкиных, соседки собрались, сочувствие свое выражают, успокаивают бабушку Арину.
Но больше парашютную команду
— До чего дошло: простыню не вывесишь! Отвернешься — и нет простыни, на парашюты изрезана!.. А юбка тети Моти! А парусиновые брюки дворника!.. Ну и летчики у нас объявились!..
А бабушке Арине про кота не забыть никак, слезы смахивает да свое приговаривает:
— Я его лелеяла-растила… От такусенького слепого несмышленыша до вот такого пышного красавца-кота! И умница Вася: сметану поставь на столе — ус не замочит! Послушный, не чета этим сорванцам!.. Поверите ли, вот стакан сметаны на подоконнике весь день стоял, так ведь даже не притронулся…
И вдруг за дверью слышится тихое-тихое:
— Мя-у… м-мя-у… мя-у…
Если б гром прогремел с чистого неба, меньше удивились бы жители нашего двора, чем этому робкому и жалостливому мяуканью. Я уж не говорю про бабушку Арину.
Та застыла на месте с широко разведенными руками и недоверчиво поводила головой: не ослышалась ли… Уши могли подвести старушку, но глаза — глаза ведь видят прямо перед собой белого кота Ваську. Проскользнул он в двери и, прихрамывая на переднюю лапу, важно зашагал по полу. Хвостом пушистым туда-сюда повел. К подоконнику приблизился, — прыжок — и принялся Васька за сметану.
А тишина стояла торжественная. Только и слышно, как лакает кот сметану.
В другой раз отведал бы кот бабушкиных подзатыльников, но в такой день бабка не нашла ничего другого, как сказать собравшимся соседкам:
— Видите! А что я вам говорила? Умница он у нас. И проголодался, бедненький. Ешь, ешь вдоволь… Но откуда же ты взялся, котик?
Бабушка Арина глядела на Ваську и глаза вытирала. И Янка тоже ничего не понимал. В последний раз он видел кота летящим над Днепром в клетке. А Гришка-Лисапед, который не утерпел и протиснулся в квартиру дружка, чтобы посмотреть, чем же все это кончится, хлопнул в ладоши и воскликнул:
— Да ведь это Васька!
Вылакал кот стакан сметаны, облизнул свои гордые усы и, как ни в чем не бывало, стал ластиться возле бабкиных ног. Мурлычет, довольный такой, а на Янку даже не смотрит.
Тут вошел в переднюю Янкин отец. С чемоданчиком. Слегка усталый.
— Что за митинг у нас? — весело спросил он с порога. — Какое такое важное решение принимается?
— Да вот Васька наш вернулся, — чуть не прослезилась бабка Арина.
— А! Васька! Васька у нас молодчина, летное дело постигает вовсю! — И рассказал Янкин отец всем собравшимся, как встретил он кота, как опустился тот на палубу парохода живым и здоровым.
И тут Янка все понял. Стало ясно ему, каким образом была спасена жизнь бабкиного любимца. Простое дело: воздушный змей, лишившись управления с земли, превратился в своеобразный парашют, на котором и планировал кот Васька в клетке. И когда ребята готовы были горько оплакивать погибшего в бурных и глубоких волнах Днепра мурлыку, он преспокойно снизился на палубу пассажирского парохода. Правда, кое-кто на пароходе был напуган: представляете, посреди Днепра прямо с неба падает что-то такое, мяукающее истошным голосом. Больше всех негодовал капитан парохода: