Микстура от разочарований
Шрифт:
— Боже мой, за что ты так наказываешь ее? За что наказываешь нас обеих? — пробормотала Роберта, глядя на беспорядок на столе и не видя его.
Артур увидел Сару издали и сразу понял, что Бобби не преувеличила, когда говорила о страданиях бедняжки, а он, признаться, надеялся, что сестра дала волю воображению и придумала историю несчастной любви своей дорогой подруги…
Сара стояла к нему спиной на берегу небольшого пруда и плакала, закрыв лицо руками. Артур помедлил. Мужчина чувствовал себя растерянным и против воли виноватым — он стал причиной слез обеих его дорогих сестер. Но он понимал, что надо постараться хоть что-то исправить,
Поглощенная собственным горем, Сара услышала шаги, когда оказалось уже поздно доставать платочек и делать вид, будто в глаз ей попала мушка. Она едва не бросилась бежать вдоль берега пруда, но Уэвертон удержал ее.
— Сара! Прошу тебя, не уходи!
Услышав дорогой голос, Сара резко остановилась, но не повернула головы. Артур сам подошел к ней и осторожно обошел девушку, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Ну, не надо плакать, дорогая, — ласково сказал он. — Я не знал, я действительно не знал, насколько сильно ты огорчишься из-за того, что я намерен покинуть эти места.
Бобби нашла бы тысячу слов, но Сара не знала, что ответить. Как можно сказать ему правду? И как удержать себя от признания, как сохранить достоинство и соблюсти приличия, когда сердце умирает?
— Послушай… — не дождавшись ответной реплики, Артур вынужден был продолжать говорить, лишь бы пауза не затягивалась. — Роберта сказала мне кое-что, но я хотел бы спросить у тебя. Ты любишь меня не так, как надлежит любить брата?
Как он может быть так жесток?! Вот о чем думала Сара в этот момент. Неужели слов Бобби ему недостаточно, нужно еще унизить ее, заставить первой объясниться в любви, при этом зная, что ответного признания не последует!
— Пожалуйста, оставь меня одну, — прошептала она.
— Ну уж нет! — Артур злился на собственную резкость, но не мог вести себя иначе.
Слишком долго он оставался в неведении, и это привело обоих в тупик, из которого нельзя выбраться, не разрушив дружбу, связывающую их долгие годы.
— Я не уйду, пока ты не простишь мне мое легкомыслие. Когда-то я сболтнул лишнее, в шутку пообещав жениться на тебе, и вы с Бобби, очевидно, решили, что…
— Да разве дело в этом!
Сара прямо посмотрела на него и с неожиданной для себя самой страстностью воскликнула:
— Как могут наши чувства зависеть от чьей-то шутки? О, Артур, я не виновата в том, что полюбила тебя, едва узнав, что позволила себе поверить, будто и ты тоже любишь меня не так, как Бобби! И тогда, на балу, ты поцеловал меня… совсем не как сестру, разве ты не помнишь?
Артур молча кивнул, старательно пытаясь подобрать правильные слова. Признать, что она была так красива в тот вечер и он ненадолго потерял голову? Что он и вправду в тот волшебный миг в саду почувствовал себя влюбленным? Нет, это началось раньше, когда он надел ей на шею кулон в виде лилии, или еще раньше, когда вернулся из университета и увидел ее такой… незнакомой. Нет, сказать ей правду — значит невольно подарить надежду, а потом снова причинить боль.
Уэвертон понимал, почему сестра так разозлилась. Вряд ли он когда-нибудь еще встретит такую девушку, как Сара Мэйвуд, он и сам прекрасно это знает. Тогда почему бы ему не склониться перед ней, не попросить прощения за необдуманные слова и не предложить забыть все недоразумения и начать
Мгновение Артуру казалось, что именно этого он хочет больше всего, но наваждение растаяло. Ведь он Уэвертон, а все Уэвертоны отличались в молодости беспокойным нравом. Его отец был намного старше матери и, прежде чем остепениться, немало поездил по свету, побывал даже в колониях за океаном, как и его отец, дослужившийся до чина адмирала. А дед нынешнего лорда и вовсе, говорят, сделал состояние на плантациях и не брезговал морским разбоем. Да что там, даже его младшая сестра и после замужества не превратилась в почтенную матрону! Артур всерьез задумывался, что побудило Роберту выйти замуж за столь непохожего на нее Джеффа Ченсли, но Бобби не была на этот раз откровенна и впредь не собиралась посвящать брата в свои сердечные тайны.
Нет, он еще не готов стать мужем и отцом, слишком рано для человека его склада. Возможно, он ошибается и делает неправильный выбор, поддавшись обыкновенному любопытству, желанию заглянуть за привычный горизонт, за дальние пастбища и фермы… Возможно, через несколько лет или даже месяцев он поймет, что не может жить без Сары Мэйвуд… Что ж, если это случится, он попросит ее сделать его счастливым. И никого не станет винить, кроме себя, если она больше никогда не захочет разговаривать с ним. А сейчас, когда он не уверен в том, что любит ее так, как должно, ей лучше расстаться с ним. Она не заслуживает любви не в полную силу, только половины счастья.
Сара заметила, как дважды изменилось выражение его лица, но не могла постичь суть его мыслей.
— Тот поцелуй, Сара… Как я мог забыть? — голос его звучал глухо, устало. — Тот вечер оказался таким сказочным, таким романтичным, и я поддался минутному порыву. Я не должен был делать этого.
— Так, значит, ты жалеешь… — пробормотала девушка, ей стало еще более горько от пришедшего осознания.
— Я жалею, что поступил не как подобает джентльмену, — торопливо принялся объяснять
Артур. — Иногда мужчина проявляет слабость, и я не исключение. Но тот поцелуй навсегда останется для меня одним из самых прекрасных воспоминаний юности!
Сара поняла. Едва он заговорил о воспоминаниях, стало ясно, что никакие другие слова уже не требуются. Мягко, но решительно он дал ей понять, что она является для него лишь частью ушедшего детства. Много позже Сара оценила, с каким терпением и тактом он вел беседу с ней, как старался не нанести урон ее девичьей гордости, но в те минуты ей достало сил только на то, чтобы прошептать сквозь слезы:
— Простите и мне мою слабость, мистер Уэвертон. И тогда, и теперь. Я больше не заговорю с вами о своих чувствах, и вы скоро позабудете болтовню глупой девчонки.
Она не стала просить его сохранить эту сцену в секрете от родных и друзей, будучи слишком расстроенной, но Артур и сам никогда бы не стал предавать ее, достаточно уже того, что он сделал девушку несчастной, чтобы еще испортить ее репутацию.
Как ни неприятно это говорить, а придется признать, что Артур почувствовал себя лучше, когда она ушла. Тягость неизбежного объяснения спала с его души, и Уэвертон с грустью на сердце, но без чувства вины направился в обход дома на конюшню, чтобы сразу же уехать. Вряд ли Бобби сейчас захочет его увидеть…