Мила Рудик и Чаша Лунного Света

Вольских Алека

Ромка возмущенно фыркнул.

— Тоже мне красавчик! — громко воскликнул он. — Надутый индюк — вот он кто! Близко к нему лучше не подходить. Если лопнет от собственной значимости — забрызгает внутренностями.

Белка издала короткий смешок, но вдруг почему-то ойкнула.

— И сделаю вашей компании большое одолжение, — раздался холодный, немного нервный голос.

Нил Лютов ростом был выше их всех. Он стоял в нескольких шагах и смотрел на них сверху вниз. И выглядел он так, как будто шутка его не обидела, а насмешила. Он снисходительно ухмылялся, и только

суженные, как будто прицеленные, темные глаза выдавали, что Ромкины слова его задели.

— А компания подобралась — просто сливки общества! — чересчур громко сказал он, и кто-то в холле хихикнул. У него за спиной начинала собираться толпа любопытных.

Узкие глаза Лютова остановились на Белке, которая потупилась и даже шагнула назад.

— Что это у тебя на голове? Не прутья от старого веника, а? Ведь твоя мать уборщица, да? Говорят, она недавно получила грамоту за добросовестный труд, — упиваясь самим собой, сказал он.

Белка не отвечала. Она даже побелела вся от растерянности.

— Только не знаю, за что именно, — усмехнулся он. — За то, что выгребла больше всех пегасьего помета, или за то, что вылизывала грязь после полтергейстов?

Многие, среди них Мила увидела и Алюмину, громко рассмеялись. Белка тихо шмыгнула носом, но ничего не отвечала.

— О! Какие люди! — воскликнул Лютов, глядя на Яшку, и некоторые ребята за спиной Лютова, подзадоривая его, начали переговариваться между собой явно не в пользу Яшки. — Берман! Тебе еще не дали кличку? Могу позаимствовать парочку. Как тебе: «ходячий комод», а?

Поддерживающие Нила Лютова захохотали еще громче.

— Или так — «слон, которого будут учить держать волшебную палочку хоботом»? — тут он сам засмеялся, очень довольный шуткой. — Длинновато, конечно, ха-ха… зато вылитый ты…

Общий смех начал переходить в ржание, а Лютов уже оценивающе рассматривал Ромку.

— Тебе лучше взять свои слова обратно, — сердито сказал Ромка.

Лютов посмотрел на него как-то странно, как будто не понимал языка, на котором Ромка с ним говорит. Мила заметила, как Алюмина и Платина с подругами подошли ближе и стали прямо за спиной у Лютова.

— А ты вообще помалкивай! — скривив кислую мину, бросил Лютов. — Ты же третьего поколения, так? Черная кость. Всего лишь какой-то выскочка!

Пипа Суринамская на руках Алюмины неестественно громко квакнула, и это вызвало всеобщий хохот, еще более громкий, чем прежде, а Лютов продолжал:

— Твои родители, небось, от слова «ведьма» шарахаются, а при встрече с черной кошкой как очумелые хватаются за все пуговицы!

Компания за спиной Лютова держалась за животы от смеха, Платина громко хохотала от души, а визгливый смех Алюмины пугал огромную жабу в ее руках, так что она беспрерывно квакала, и это вызывало еще больший смех. И получалось так, что они вчетвером стояли посреди хохочущей толпы. Яшка справа от Милы горько вздохнул, а Ромка с другой стороны уже сделал шаг вперед, что-то собираясь сказать, но не успел.

— Зато родители на теток и других родственников их, как собачек, не бросают! — громко выпалила Мила,

неожиданно для самой себя.

Глаза Нила Лютова удивленно застыли и уставились на Милу. Он выглядел так, как будто соображал, кто она вообще такая. Стоял, лишившись дара речи, и уже не думал смеяться. Толпа позади него тоже притихла.

— Ты уже надоел всем со своими дурацкими шутками, — продолжила Мила, чувствуя обиду за своих новых друзей и впервые в жизни разговаривая с такой смелостью. — Даже твои родители от тебя избавились, сплавив тетке!

Тишина в холле стала просто звенящей. Лицо Алюмины вытянулось так, что челюсть угрожала отвалиться на пол. Все, столпившиеся за спиной Лютова, теперь с интересом пялились на Милу. Даже Яшка с Белкой недоверчиво на нее косились. А Мила и сама не поняла, почему вдруг все это сказала. Само как-то вырвалось.

Лютов, в точности как минуту назад Ромка, шагнул вперед. Какую-то долю секунды растерянность на его лице сменялась удивлением, но потом глаза опять сузились, и он удостоил Милу таким злым взглядом, что у нее перехватило дыхание. Ничего не сказав и даже не глянув больше ни на кого, Лютов развернулся и быстрым шагом пошел к лестнице. Все в холле, кроме Милы и Ромки, следили, как он поднялся по ступеням и исчез в проеме второго этажа, ведущем к комнатам.

Первой в себя пришла Алюмина. Она, сильно сжав ни в чем не повинную жабу, взвизгнула и, повторив взгляд двоюродного брата, выдала:

— Ну… ты… просто… — потом опять взвизгнула и, громко топоча, помчалась по лестнице вслед за своим кузеном.

Мила посмотрела на Платину, ожидая, что старшая сестра тоже что-нибудь скажет в ее адрес, но Платина одарила Милу холодным, равнодушным взглядом и, кивнув подругам, отошла в другой конец холла.

Многие все еще поглядывали на Милу и тихо перешептывались.

— Ну ты даешь! — повернулась к Миле Белка с таким выражением на лице, как будто она увидела инопланетянина.

Под всеобщими взглядами Мила чувствовала, что не очень-то собой гордится.

— Я не хотела, — сказала она, глядя на своих друзей по очереди. — И не знаю, как так получилось. Просто… — Мила запнулась от неожиданной мысли. — Просто он мне кое-кого напомнил.

Она вдруг поняла, что Нил Лютов напомнил ей ее родственника — Степаныча, который имел на редкость злобный характер.

— Этот человек, наверное, не очень хороший, — сочувственно сказал Яшка.

Мила подняла на него глаза и согласно кивнула, хотя и не сразу.

— Да, не очень…

Вспоминать о нем, по крайней мере, было ужасно неприятно.

— Да ты просто молодчина! — раздался над Милой бодрый голос, и кто-то так сильно хлопнул ее по плечу, что у Милы подкосились ноги.

Альберт Векша потрепал волосы младшей сестры, а та в ответ недовольно скривилась и простонала:

— Бе-е-ерти!

— Этот подлец себе слишком много позволяет! — обращаясь ко всем, кто мог его слышать, заявил Берти. Он недовольно нахмурился. — Если бы не запрет матери махать кулаками… да еще на последнем курсе Младшего Дума — я бы ему морду так разукрасил!