Мила Рудик и Магический Синод

Вольских Алека

— Нет, не проходила, — стараясь сохранять спокойствие, ответила она.

— И кто же вас научил этому заклинанию? — Злата слегка прищурила глаза.

Мила почувствовала, что ее дыхание участилось. Она нахмурилась, глядя на Злату немигающим взглядом. Красивое лицо девушки казалось ей сейчас совершенно равнодушным, и это равнодушие было недоступно пониманию Милы. Злате ведь нравился Гарик, кажется, она даже была влюблена в него. Как же она могла так расчетливо сейчас использовать его имя всего лишь

для того, чтобы склонить на свою сторону мнение судей и публики?!

Однако как бы это ни было тяжело, Мила не могла оставить вопрос без ответа.

— Гарик, — сказала она. — Мой напарник по Соревнованиям.

На лице Златы промелькнула удовлетворенная улыбка.

— Значит, вы не всегда используете только те заклинания, которым вас обучают в школе?

— Нет, — глухо ответила Мила, красочно рисуя в своем воображении сцену, где на голову Злате упало бы ведро помоев и стерло бы с ее лица это довольную улыбочку.

— Выходит, что, — Злата с невинным видом развела руками, — в теории вы могли бы освоить нетопырьи чары самостоятельно и использовать их, не так ли?

— Могла бы, но…

— Госпожа Рудик, — не дав Миле закончить, громко произнесла Злата, — отвечая на вопросы Защитника, вы сказали, что даже не помышляли о том, чтобы убить Мантика Некропулоса, когда от этого зависела ваша жизнь. А что, если бы дело касалось не вас, а кого-то другого?

Мила нахмурилась и после короткой паузы сказала:

— Я не понимаю вопроса.

Злата улыбнулась, фальшиво изображая благожелательность.

— Я спрошу иначе. Скажите, госпожа Рудик, чью жизнь вы оценили бы выше: свою или, к примеру, молодого человека, который был вашим другом, — Гарика?

Дыхание в горле Милы стало сухим и царапающим. Она понимала, что сейчас делает Злата, но почему-то это было ей безразлично. Зато по неясной причине ее задевало за живое, что девушка, когда-то влюбленная в Гарика, оказалась бесчувственной гадиной.

— Госпожа Рудик, — повторила Злата, — так чья жизнь была бы для вас важнее — ваша или вашего друга?

— Гарика, — равнодушным голосом ответила Мила. — Его жизнь была бы важнее, чем моя.

Злата посмотрела на Милу с легким прищуром и задумчиво хмыкнула.

— Вы не смогли убить, когда дело касалось вашей жизни, — произнесла она, — но смогли бы вы убить, если бы это касалось жизни вашего друга?

Мила не отвечала. Перед глазами снова стоял ужасающе реальный образ: бассейн фонтана, вода из него бьет столбом вверх, застывая льдом, а внутри ледяной глыбы… Гарик… Если бы она тогда смогла убить Многолика — она бы убила его, чтобы спасти Гарика.

— Госпожа Рудик?

— Да, — холодно ответила Мила, посмотрев Злате прямо в глаза. — Смогла бы.

Она не знала, каким сейчас был ее взгляд, но Злата вдруг перестала улыбаться

и, несмотря на то что в этот раз последнее слово осталось за ней, не выглядела довольной. И что больше всего удивило Милу — лицо Златы отчетливо выражало… досаду.

Мила не решилась посмотреть на судей. Она опасалась увидеть на лице Добролюба, или даже Велемира, осуждение.

— Спасибо, у Обвинения больше нет вопросов, — не сумев скрыть свои чувства даже в интонации, сказала Злата, отходя от Милы.

Она вернулась за свой стол, а Мила продолжала сидеть, внезапно почувствовав растерянность и не зная, что ей делать дальше.

— Вы можете покинуть свидетельское кресло, госпожа Рудик, — услышала она голос Мстислава и, повернувшись, заметила, что, обращаясь к ней, он даже не глянул в ее сторону.

Вернувшись за столик Защиты, Мила посмотрела на Вирта. Выражение его лица настораживало. Видимо, Вирт был недоволен Милой и тем, как она отвечала на вопросы Златы.

— Господин Нобиль, — вновь заговорил Мстислав, — у вас еще есть на сегодня свидетели?

— Нет, Владыка, — поднявшись, ответил Вирт.

— В таком случае, — Мстислав сплел кисти рук в замок, — третье заседание суда по делу Милы Рудик объявляется закрытым. В связи с тем, что обвиняемая является несовершеннолетней и по закону Триумвирата не может быть подвергнута процедуре вынесения приговора, последнее заседание суда, по окончании которого суд вынесет обвиняемой вердикт, переносится на двадцать девятое марта следующего года, когда обвиняемая достигнет совершеннолетия. Все свободны.

* * *

Попрощавшись с друзьями и Акулиной, которые отправились в Думгрот, Мила минут десять ждала своего Защитника, пока он о чем-то разговаривал с Платиной. Со стороны Мила видела, что девушка внимательно слушает Вирта. Лицо ее было серьезным и сосредоточенным. Наконец она кивнула, и они с Виртом разошлись в разные стороны.

Через пятнадцать минут Мила и Вирт уже были в конторе «Титул и Нобиль». Мила повесила куртку на вешалку, обошла скореженную фигуру кикиморы, вырезанную из дерева и служившую подставкой для зонтов, и села в одно из кресел напротив стола Вирта. Ее Защитник выглядел хмурым и серьезным.

— Ты мною недоволен? — спросила Мила. — Я неправильно отвечала и все испортила, да?

Вирт поднял на нее глаза, какое-то время смотрел с непонятным выражением во взгляде, потом сказал:

— Это не твоя вина. — Он слабо улыбнулся. — Боюсь, ты не смогла бы отвечать по-другому. Самостоятельно, по крайней мере.

— О чем ты?

Вирт недовольно покачал головой, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Я недооценил нашего Обвинителя. И я не понимаю, как это могло случиться.