Мила Рудик и тайна шестого адепта

Вольских Алека

Он слегка удивился, но потом, словно догадавшись, о чем она говорит, кивнул.

— Ты имеешь в виду Нила?

Многозначительно покосившись на выход из класса, Мила сказала:

— Ты к нему очень добр.

Она намеренно не смотрела на Гурия, но чувствовала на себе его взгляд.

— Мила…

— Неважно, — перебила она, осознавая при этом, что ведет себя грубо. — Это не мое дело.

И после паузы, смягчив тон, добавила:

— Хоть я и не понимаю, как к нему можно быть добрым.

Гурий тяжело вздохнул.

— Я знаю, что

ты не понимаешь, — тихо произнес он, — но надеюсь, что когда-нибудь это изменится. Может быть, если бы ты узнала его лучше…

— Ни за что, — во второй раз перебила Мила; ее тон снова стал резким. — Я знаю его достаточно, чтобы больше ничего мне о нем знать не хотелось. Он хладнокровная и злобная сво…

Мила осеклась, оборвав себя на полуслове. Ругаться в кабинете учителя показалось ей неуместным, но, когда речь заходила о Лютове, ей было сложно подбирать слова. Однако Гурий, кажется, не обратил на это внимания — он выглядел серьезным и задумчивым. И еще, пожалуй, расстроенным.

— Я знаю, что Нил кажется тебе жестоким…

— Кажется, да? — скептически пробурчала себе под нос Мила.

— Но дело в том, что люди не становятся жестокими без причины, — продолжал Гурий, снова не обратив внимания на ее комментарий. — У Нила довольно… непростая ситуация с родителями.

Мила посмотрела на Гурия критическим взглядом.

— Надеюсь, ты не предлагаешь мне его пожалеть? — И не дождавшись ответа, с неожиданной для самой себя ревностью в голосе добавила: — И вообще, если ты так сочувствуешь его проблемам с родителями, то, может, возьмешь и усыновишь?

Гурий улыбнулся и поднял глаза на Милу.

— Боюсь, он для этого уже слишком взрослый и не согласится.

Мила невольно округлила глаза, недоверчиво глядя на Гурия.

— Сделаю вид, что я этого не слышала, — нахмурившись, угрюмо произнесла она.

— Кстати, а что ты хотела? — спросил Гурий. — Что-то узнать?

Мила без слов полезла в рюкзак и вытащила небольшой прямоугольный сверток.

— Акулина сказала занести тебе во время обеда, — ответила Мила, положив сверток на стол Гурия. — У нее сегодня нет занятий, и она почему-то была уверена, что ты обязательно забудешь поесть. — И с иронией добавила: — Интересно, с чего бы это вдруг ей так думать?

Гурий попытался скрыть улыбку, но у него ничего не вышло.

— Она слишком обо мне заботится, — сказал он.

— Если бы ты не забывал, что иногда нужно питаться, — смущенная сияющей улыбкой Гурия, пробурчала Мила, — мне не пришлось бы носить тебе обеды.

— Извини, — покорно ответил он, не поднимая глаз и продолжая улыбаться.

«Семейная жизнь, да?» — про себя подумала Мила и вздохнула.

— Кстати, если уж мы об этом, — вслух сказала она. — А зачем Лютов заходил? Что он от тебя хотел?

Гурий медлил с ответом, и Мила, подозрительно прищурившись, спросила:

— Или он тебе тоже пирожки принес?

Гурий от души рассмеялся. Прикрыв на миг лицо ладонью, он покачал головой и ответил:

— У тебя определенно

есть чувство юмора, Мила. — Он задумчиво изогнул бровь. — Или это называется язвительностью?

Мила пожала плечами и отвела глаза.

— Будете воспитывать, профессор?

Гурий поднял руки ладонями вперед, словно сдаваясь.

— Бог с тобой, — дружелюбно улыбнулся он. — Если Нила уже поздно усыновлять, то и тебя поздно воспитывать, не считаешь?

Мила глубоко вздохнула — было ясно, что Гурий не собирается ей рассказывать, зачем к нему заходил Лютов. Даже не скрывая, что она обижена, Мила закрыла рюкзак и, заявив, что ее миссия выполнена, сказала, что уходит. Краем глаза она видела, как Гурий смотрит ей вслед с улыбкой.

Спустившись на первый этаж и войдя в класс левитации, где у них был следующий урок, Мила обнаружила, что Ромка еще не появился. Мила направилась к своей парте, но, не дойдя до нее нескольких шагов, остановилась. На подоконнике ближайшего к ее парте окна сидел Лютов. Она нахмурилась, заметив, что он следит за ней скучающим взглядом. Демонстративно отведя глаза, Мила села на свое место.

Открыв рюкзак, она вытащила учебник по левитации. Увидев среди тетрадей краснобокое яблоко, Мила вспомнила, что взяла его из столовой и намеревалась съесть на Заброшенной террасе. Она положила яблоко рядом с учебником, решив прямо сейчас наверстать упущенное. Однако стоило ей заметить два левитирующих возле доски мелка, по забывчивости оставленных в подвешенном состоянии профессором Воробьем, как у нее пропал аппетит.

Невольно она вспомнила, с чего учитель левитации начал объяснять им, как левитировать предметы.

«Представьте себе, что вам нужно поставить цветы в любимую вазу. Представили? А теперь представьте, что в этот день вы плохо выспались и координация движений у вас — хуже некуда. Готово? Ну а теперь для вас наверняка не составит труда вообразить, как вы берете свою любимую вазу, а она вдруг — оп! — выскальзывает у вас из рук и… Что вы на меня смотрите? Чего вы ждете? Ваза вот-вот разобьется, вы это понимаете?!»

С этими словами профессор Воробей широко раскинул руки, и его грузное грушеподобное тело затряслось, как желе.

«А оно вам надо? Оно вам не надо! Это же ваша любимая ваза! И спасти ее может только левитация! Спасайте ее!»

Мила улыбнулась сама себе, припомнив, как уморительно при этом выглядел профессор Воробей, словно речь взаправду шла о его любимой вазе, причем не обычной, а какой-нибудь антикварной, ранее принадлежавшей самому Александру Македонскому, или как минимум Наполеону.

Однако улыбка быстро сошла с лица Милы, и настала очередь для тяжелых вздохов. Уже месяц она билась над синхронной левитацией нескольких объектов, но пока безрезультатно. Она легко научилась левитировать один объект и на удивление быстро прогрессировала, заставляя подниматься и застывать в невесомости все более и более тяжелые вещи. Но левитировать одновременно два предмета у нее пока никак не выходило.