Мила Рудик и загадка Сфинкса
Шрифт:
— Эту! — воскликнул Ромка и что было сил рванул веревку на себя.
С размаху он упал на пол, но когда встал, сразу же поднял вверх веревку, на которой висела черная сургучная печать. Хранитель Родовых Гербов скорчил недовольную мину, а Ромка повернулся к Миле.
— Это твое? — спросил он, демонстрируя Миле печать с совой.
— Мое… — удивленно пробормотала Мила, забирая веревку из Ромкиных рук, чтобы повесить себе на шею. Она даже не представляла, каким образом Метка Гильдии соскользнула с шеи.
— Хм. Понятия не имею, как так вышло, — изрек Хранитель и, не прощаясь, развернулся
Уже на лестнице, в самом низу, Ромка угрюмо прорычал:
— Пытался украсть у тебя Метку. Слыхали? Понятия он не имеет…
— Да зачем она ему? — недоумевала Белка.
— Да он же помешан на всех этих древних реликвиях! — воскликнул в ярости Ромка. — Что тут непонятного?
Ребята вышли на улицу.
— Да, — согласилась Мила, с неприятным чувством оглядываясь на дом Хранителя, из окна которого только что выскользнула черная тень. — Он, кажется, говорил, что в его коллекции такого знака нет.
— Ну вот! — взмахнул рукой Ромка. — Чокнутый коллекционер! А с виду такой внушительный старик.
Ветви граба угрожающе закачались от сильного ветра, хотя буквально только что было тихо. Над головами ребят зашипела желтая листва.
— Странно, — пробормотала Белка, глядя на друзей затуманенным взором, — но у меня кружится голова.
Она и в самом деле выглядела очень бледной.
— Это тени, — вспомнила Мила. — Без них мы слабеем. Нам нужно быстрее их вернуть.
Сначала ребята очень быстрым шагом пошли вдоль улицы в обратную сторону — туда, откуда пришли. Они успели миновать лишь пару домов, как со всех сторон стали собираться вокруг них блуждающие тени. Улица как-то сразу потемнела, и ребятам стало не по себе: тени ползли за ними по пятам, выныривая из-за углов домов, из-под дверей и заборов. Чем быстрее шли ребята, тем быстрее неслись за ними тени, как будто преследовали нежеланных гостей. Длинная тень, принадлежащая то ли человеку, то ли существу, похожему на человека, сделав круг вокруг ребят, бросилась прямо в ноги Белке.
— Ой! — воскликнула Белка и, споткнувшись, упала.
Ромка и Мила быстро подхватили ее за руки.
— Не обращай внимания, — сказал Ромка. — Они только пугают. Все равно сделать ничего не могут. — И хмуро стрельнул в Белку глазами. — Не останавливайся!
Уже через несколько секунд они не шли, а бежали по улице Блуждающих теней. Белка не переставала испуганно всхлипывать и спотыкаться, но Ромка крепко держал ее за руку, не давая упасть.
Мила очень хотела верить, что Ромка прав, и тени не смогут причинить им вреда. Но, когда серые костлявые пальцы одной из блуждающих теней скользнули по ее ноге и ухватились за лодыжку, Миле показалось, что нога несколько мгновений не могла оторваться от земли. Мила со всей силы рванула ногу и, стараясь не смотреть по сторонам, побежала дальше.
Наконец они были в начале улицы. Все трое они повернулись назад, вытянули вперед руки и, задыхаясь, прокричали:
— Спиритус умбра, редукцио!!!
Несколько минут ничего не происходило. Блуждающие тени замерли в нескольких шагах, оцепив троих ребят полукругом, но ближе не подползали. Ничто не шевелилось.
— Вон они! — воскликнула Белка, и тут Мила с Ромкой тоже
Тени коснулись их ног, и вся троица издала громкий вздох, почувствовав значительный прилив сил. Не задерживаясь, они шагнули прочь с улицы Блуждающих теней. Сильный порыв ветра ударил им в спины, словно выталкивая их наружу…
Мимо проехала повозка с седой волшебницей и парой гномов, занятых жарким спором. Ребята осмотрелись. Вечернее солнце клонилось к горизонту, но небо все еще было голубое и ясное. Позади них осталась безлюдная улица с серыми, похожими друг на друга домиками. А где-то вдалеке, словно неживой, маячил желтый граб.
Ромка шевельнул пальцами, глядя себе под ноги. Его тень сделала то же самое.
— У всех все на месте? — спросил он.
Мила и Белка, пошевелив руками и ногами, закивали.
— Уф! Значит, без потерь, — заключил Лапшин, облегченно выдохнув.
Когда вернулись в Львиный зев, первым делом отправились в столовую и набросились на еду. Берти, заметив с каким аппетитом его сестра поедает говяжьи отбивные и обгладывает ножки жареного цыпленка, ошеломленно уставившись на нее, пошутил:
— Не знаю, что это за болезнь такая на тебя нашла, сестрица, но пока не пройдет, ты лучше домой не наведывайся. — И глубокомысленно добавил, указывая на забитый едой стол: — Здесь, пожалуй, и подлечиться есть чем, правда, Фреди?
Подошедший к ужину Фреди окинул внимательным взглядом всю троицу, с жадностью поглощающую каждое второе блюдо на столе.
— Правда, — лаконично согласился он и, помолчав с полминуты (ровно столько времени у него ушло на то чтобы наполнить тарелку едой), добавил: — Пусть кушают хорошо. А то, не приведи Господи, отощают так, что и тени не будут отбрасывать.
Мила поперхнулась куском отбивной и закашлялась. Берти любезно постучал ей по спине.
— Ты, братец, не шути так, — отозвался он. — Учеба дело изматывающее до крайности. Когда все силы на алтарь знаний — тут не то что тень, тут и голову можно потерять.
Запивая вареный картофель томатным соком, Фреди спокойно улыбнулся.
— Не беспокойся, головы им потерять не грозит. — И мягко уточнил: — От учебы.
Мила, Ромка и Белка многозначительно переглянулись.
После ужина, когда Белка, сославшись на усталость, которая больше напоминала переедание, отправилась спать, Ромка подсел к Миле.
— Что ты поняла? — заговорил он шепотом, чтобы никто в гостиной не мог их слышать. — О чем предупреждало тебя твое видение на этот раз?
Мила вспомнила все, что говорил ей наедине Хранитель Родовых Гербов.
— Если сопоставить мое видение с тем, о чем говорил Хранитель, то, выходит, мое Северное око пытается предупредить о том, что… о том, что князь Ворант скоро вернется. И, скорее всего, вернется он в одном из своих потомков.
— А разве Многолик не был последним в роду?
Мила беспомощно пожала плечами.
— Не знаю. Может, был кто-то еще.
— Н-да, — вздохнул Ромка. — Сначала обнаружилось, что Многолик оставил после себя единомышленников, а теперь вот — какой-то наследник. Одним словом, ясно, что ничего не ясно. Ладно, пойду-ка я тоже спать. — Он широко зевнул. — А ты?