Мила Рудик и загадка Сфинкса
Шрифт:
В какой-то момент я вспомнил о брате, и мне ужасно захотелось показать ему свою находку. Странно, но мне даже не пришло в голову искать выход. Почему-то мне показалось совершенно естественным выйти так же, как я и вошел, то есть — сквозь стену. Когда я нашел брата, я не успел ему ничего рассказать, потому что родители позвали нас обедать. И я решил, что это даже к лучшему — сделаю ему сюрприз. После обеда я снова повел его к горе, похожей на корабль. Когда я показал ему нишу и сказал, что за каменной стеной есть потайная комната, он мне не поверил. Тогда я предложил ему проверить, но брат вдруг заартачился и наотрез отказался проходить сквозь стену. Мне показалось, что он испугался, и я стал смеяться над ним. Я сказал, что там нет ничего страшного, просто странная
Я остался снаружи — ждать, когда он выйдет обратно. Мне не терпелось пофантазировать вместе с ним над тем, откуда взялась эта комната и кто жил в ней прежде.
Брат появился очень скоро — не прошло и полминуты. Но он не вышел, а буквально выскочил из ниши. Его глаза были огромными от ужаса и какими-то безумными, а волосы, прежде черные, как и мои, стали полностью белыми. Точно такими же седыми, как у нашего прадеда.
— Остальное потом рассказал мне прадед, — тяжело вздохнув, сказал профессор Лучезарный. — О том, что Кастор встретил в потайной комнате вампиров — это было их убежище, о котором даже прадед ничего не знал, — о том, что они хотели наброситься на него и выпить его кровь. За те полминуты, что брат пробыл в потайной комнате, от пережитого ужаса у него помутился рассудок. Когда он рассказал все родителям, они не поверили ему. И даже то, что я подтвердил существование этой комнаты, ничего не изменило. Они решили, что я просто повторяю его выдумку. Ведь так было всегда: если один из нас, чтобы оправдаться, сочинял какую-то небылицу, то другой повторял ее слово в слово. По возвращении из деревни родители отвели Кастора к доктору, а тот сказал, что брат сошел с ума, и его положили в больницу.
В конце концов все решил прадед. Спустя некоторое время он рассказал мне, кто я, объяснив, что волшебный дар я наследую от него. Именно я — потому что родился первым из двоих близнецов. Он сказал, что я должен уехать вместе с ним в таинственный город, где живут такие, как мы. А еще он сказал, что Кастор поедет с нами, потому что в больнице ему будет только хуже.
Поллукс Лучезарный замолчал и посмотрел на круглые окна Дома Знахарей. В одном из окон вдруг появилась большая тень. Тень постояла немного, колыхнувшись на занавесках, и ушла. Наверное, это был кто-то из знахарей.
Мила вспомнила, как в Алидаде, в «Подкове хромой блохи», Кастор испугался Острика. Теперь ей было ясно — почему.
— И что было дальше? — спросила Мила.
Профессор оторвался от окон.
— Дальше? — переспросил он рассеянно, словно забыл, о чем говорил только что, но почти сразу ответил: — Дальше я учился в Думгроте и жил в Золотом глазе, а брат жил здесь же, в Троллинбурге, вместе с прадедом. Сначала я часто виделся с ним, но брат сильно изменился после того случая с потайной комнатой: он был молчаливым и задумчивым, всего боялся и почти все время сидел дома, не мог учиться. Но самое главное — ему совсем не нравилось здесь, в Троллинбурге, тогда как я сразу же полюбил этот город. Мы виделись все реже, а когда я окончил школу, то, зная, что самый сильный мой дар — перевоплощения, уехал, чтобы стать настоящим лицедеем, адептом искусства метаморфоз. Вскоре мое имя в волшебном мире стало знаменитым, и я почти совсем забыл о своем брате. А прошлым летом случайно вдруг узнал, что мой прадед уже несколько лет как скончался. Только тогда я вспомнил о брате и решил, что пора вернуться в Троллинбург.
Профессор Лучезарный опять замолчал. В небе, прямо над их головами, пронеслись одна за другой три летучие мыши, пронзив тишину свистящим и быстрым шелестом крыльев. Через минуту профессор снова поднял глаза на окна Дома Знахарей, где сейчас был его брат, и тихо сказал:
— Я чувствую себя виноватым в том, что произошло с Кастором много лет назад. Но самая большая моя вина, что я оставил его здесь одного, что я забыл о нем. И вот к чему это привело. Столько всего случилось…
— Это не ваша вина, — горячо возразила Мила. — Лукой Многолик привязал к нему свою тень. Эта тень контролировала
Поллукс Лучезарный отрицательно покачал головой.
— Нет. Я виноват. Еще как виноват. — Он глубоко вздохнул и с убежденным видом закивал, как будто только что пришел к какому-то важному решению. — Но теперь все изменится. Я стану лучшим братом, не то что прежде. Теперь я буду внимательнее к Кастору.
В этот момент из Дома Знахарей вышла госпожа Мамми. Она помахала рукой, подзывая профессора. Тот быстро поднялся.
— Спасибо тебе за все, — сердечно улыбнувшись, сказал он, и эта улыбка поразила Милу. Она и не думала, что Поллукс Лучезарный умеет так улыбаться — как обычный человек. — Спасибо, что спасла Кастору жизнь.
Мила неуклюже кивнула в ответ.
Профессор уже хотел уходить, но Мила вдруг кое-что вспомнила.
— Профессор! — окликнула она.
— Да?
— Скажите, а вы можете превратиться в любое животное?
Лучезарный на мгновение удивился, но все же категорично ответил:
— Нет, не могу.
— Но… как же крылья, змеи вместо ног и всякое такое? — удивленно вскинула плечи Мила.
Лучезарный понимающе закивал.
— Видишь ли, это просто образы. Это как одежда, которую я на себя надеваю. За ними я просто скрываю свое настоящее лицо. То, о чем говоришь ты, — это намного сложнее. Нельзя облечься в образ животного — им нужно стать. Простого волка и волшебника, превращенного в волка, отличает только то, что в одном из них скрыта огромная волшебная сила. Но оба они — волки. Уметь стать любым животным — не только наследственным — это редкий дар. Никого, кто был бы способен на подобное, я не встречал. А почему ты спрашиваешь?
— Просто так, — быстро ответила Мила. — Интересно.
Профессор ничего не сказал, только бросил на Милу слегка озадаченный взгляд и поспешил к брату. А Мила осталась одна на скамейке, во дворе Дома Знахарей. Она смотрела на круглые окна пузатой, как бочка, башни и думала:
«Интересно, а могла бы я превратиться в любое животное? Если я этого не умею, то все мои страхи напрасны, и я никак не могу иметь что-то общее с Многоликом. Но ведь мне всего четырнадцать. Кто знает, когда проявляются такие способности? Лучезарный сказал, что для них с братом теперь все изменится. А изменится ли что-то для меня? Многолик жив — человек, который убил Горангеля и чуть не убил Берти, а я по-прежнему не знаю, кто он мне чужой человек на старом снимке рядом с мамой или некто, означающий в моей жизни гораздо больше, чем мне бы того хотелось?»
Но, как и раньше, находясь в неведении, Мила тем не менее чувствовала: она тайно радуется, что он жив, что она не стала его убийцей. Если этот человек и заслуживает смерти, то от кого-нибудь другого, не от нее. Только не от нее.
Глава 18
Неразгаданная тайна Милы
Входя в Львиный зев, Мила думала, что ее прихода ожидают как минимум человек шесть: Берти, Тимур, Ромка, Белка, Альбина и, конечно, Велемир. Но, к ее немалому удивлению, кроме Берти, в гостиной никого не было.
Он сидел в кресле, сильно ссутулившись, словно что-то давило ему на плечи; при появлении Милы он резко поднял голову.
— Ты как? — спросила Мила. Чувствуя невероятную усталость, она опустилась в кресло напротив.
Берти улыбнулся, но как-то непривычно, нерешительно.
— До сих пор не могу до конца разобраться, что там происходило в этой пещере. Только одно знаю точно — сегодня ты спасла мне жизнь.
Мила кивнула.
— Только никому не говори об этом, — с серьезным видом попросила она. — А то Фимка Берман узнает подробности и не оставит меня в покое до тех пор, пока я ему свою Метку не продам за пять золотых троллей, чтоб он мог ее перепродать втридорога.