Миланцы убивают по субботам (сборник)
Шрифт:
– Спасибо. – Это все, что он мог сказать.
И, только повесив трубку, заметил, что напротив него стоит Карруа, друг и начальник, старый приятель отца.
6
Карруа прислонился спиной к закрытой двери, весь облитый туманно-розовой зарей.
– Прости, я не слышал, как ты вошел, – сказал Дука. – Привет.
– Привет. – Карруа сел за столик с пишущей машинкой. Он был чисто выбрит и выглядел отдохнувшим; такое он мог себе позволить от силы раз в неделю. – Я видел
– Иными словами, он уже успел тебе настучать, как я плохо обращался с бедными детишками.
– Что за выражения! Маскаранти обязан докладывать мне обо всем, что ты делаешь.
Дука не ответил, и Карруа продолжал добродушным тоном, таившем в себе угрозу:
– Если тебя это интересует, он сказал, что ты их пальцем не тронул, но сделал кое-что похуже – подверг их моральной пытке, угрожал, оскорблял их человеческое достоинство, даже заставил дышать алкогольными парами.
Дука сухо, коротко рассмеялся.
– Я, между прочим, не шучу. – Голос Карруа начал повышаться. – Хотел бы я посмотреть, какой бледный вид мы оба будем иметь, если в прокуратуре узнают о твоих психологических методах с применением анисового ликера.
У Дуки вновь вырвался отрывистый, похожий на нервную судорогу смешок.
– Дука, ты устал – еще бы, всю ночь допрашивать эту мразь. Вон глаза какие воспаленные. Тебе надо поехать домой и отоспаться. Часа через два приедет следователь, я ему сплавлю всех этих сукиных сынков, и пускай с ними разбирается: кого в Беккарию, кого – в Сан-Витторе. А мы наконец вздохнем спокойно.
– Очень удобно, – проронил Дука.
– Знаешь, с годами я все меньше люблю неудобства. У нас на Сардинии теперь вместо того, чтоб сажать бандитов, берут под стражу комиссаров полиции. А мне пока не хочется в Сан-Витторе из-за того, что ты потеряешь терпение с этими подонками и выбьешь им зуб-другой.
– Ты же слышал – я их пальцем не тронул.
– Ладно, оставим это, – сказал Карруа. – Поезжай домой.
Дука встал и подошел к нему вплотную. Так они долго стояли, сверля друг друга взглядом: Карруа низенький, он – высокий и худой.
– Можно, я выскажу свое мнение обо всем этом? По-моему, я кое-что выяснил.
– Да, высказывай, кто тебе не дает? – ответил Карруа после долгого молчания.
Дука, плотно прижав руки к телу, глядя то на Карруа, то в пол, начал говорить:
– Общая версия такова. Однажды вечером совершенно неожиданно кто-то принес в класс бутылку ликера, и эти парни, потеряв контроль над собой, совершили... то, что совершили. Если мы будем придерживаться этой версии, они в лучшем случае получат год-два исправительной колонии ввиду двух смягчающих обстоятельств: состояния опьянения и возраста.
– Вполне возможно, – кисло отозвался Карруа. – А тебе-то какая печаль, сколько они получат? Это дело суда, а не твое. Ты, ясное дело, хотел бы, чтоб их всех приговорили к пожизненному заключению, на меньшее ты не согласен.
– Не всех. Мне
Карруа вновь поднял на него глаза.
– Кого?
– Пока не знаю, но узнаю. Дай срок – я тебе назову имя и представлю все доказательства.
Он слишком серьезен, подумал Карруа, видно, в том, что он говорит, есть доля истины, и тем не менее его ответ прозвучал все так же кисло:
– Ну и что ты там откопал? Я всех их допрашивал до тебя, там нечего откапывать – мразь она и есть мразь. А тебе они что, в чем-нибудь признались?
Дука покачал головой.
– Нет, десять сказали то же самое, что и тебе, то есть все отрицали. Но один сказал нечто большее.
– Кто?
– Шестнадцатилетний парень из порядочной семьи, ранее не привлекавшийся. Имя – Фьорелло Грасси.
– Да, припоминаю. И что же он тебе сказал?
– Для начала сказал, что он извращенец. Тебе он этого не сообщил.
– Верно, – признал Карруа, – я в такие тонкости не вдавался. Лу и что это тебе дает?
– Мне это позволяет сделать вывод, что если кто-то из них действительно не принимал участия в убийстве учительницы, так это он. Если кого-то действительно силком заставили там быть, так это его.
Карруа задумался.
– Что ж, возможно, но опять-таки нам это без пользы. Для него это, конечно, шанс: если будет доказано, что он извращенец, его не обвинят в садизме на сексуальной почве.
– Нет, и для нас может быть польза, – возразил Дука. – Потому что, если он не участвовал, значит, не согласен с остальными, а раз не согласен, то наверняка расскажет нам, как было дело.
– С чего бы это? – усмехнулся Карруа. – Уж не из симпатии ли к тебе?
– Знаешь, что он мне сказал? Что он не доносчик. А знаешь, что это значит?
– Это значит, что у него есть причины не быть доносчиком, – заявил Карруа. – Потому что если он донесет на зачинщиков, то в Беккарии ему устроят сладкую жизнь – не впервой, слава Богу.
– А я ручаюсь, он заговорит, и мы узнаем нечто такое, о чем и не предполагали.
– Что, например?
– Я уверен, это не просто оргия разнузданных юнцов, за всем этим стоит взрослый, хитрый организатор, расчетливый убийца.
Несколько секунд Карруа обескураженно молчал.
– Сядем... Объясни-ка получше, что ты хочешь этим сказать.
– Только то, что сказал. – Дука уселся на стол. – Парни тут ни при чем. То есть они, конечно, и не на такое способны, но у них самих не хватило бы ума устроить эту бойню.
– Доказательства?
– Никаких. Только догадки. Прежде всего четкая линия защиты. Они зверски убили учительницу, а потом как ни в чем не бывало разошлись по домам. Вдумайся: если бы они сами это учинили, если б никто их не направлял, то после такого зверства наверняка попытались бы сбежать, скрыться, понимая, что, обнаружив следы, полиция станет искать их дома. Отчего же они спокойно пошли спать? Оттого, я думаю, что кто-то подучил их раньше. До убийства!